– Ничего, деточка, – Жики погладила ее руку. – Ничего. Существует пластика – все можно поправить…
Анна слабо улыбнулась. Она была в курсе стоимости подобных операций – на то, чтобы избавиться от множества уродливых рубцов, покрывавших ее тело, уйдут все ее сбережения – и то может не хватить. А на что она будет жить? Ведь неизвестно, когда она сможет выйти на сцену – если сможет когда-нибудь…
Ничего подобного Анна не стала произносить вслух – зачем разочаровывать Жики, она и так переживает. Ей следует самой справиться со всем.
– Жики, – произнесла она робко. – Хочу поговорить с тобой. Обещай не сердиться.
– Обещать не могу, – недовольно скривилась дива. – Если ты так начинаешь, значит, ничего достойного или умного я не услышу. Но говори.
– Я так благодарна тебе… Но сколько ты можешь сидеть подле меня? Тебе давно пора уезжать.
Жики решительно поднялась и встала перед Анной. Выражение ее лица не предвещало ничего хорошего. На нем ясно читались обида и негодование.
– Я правильно тебя поняла? – угрожающе начала она. – Ты указываешь мне на дверь?
И тут в первый раз за все время у Анны задрожали губы.
– Господи, Жики, что ты говоришь?..
– А что я говорю? – воскликнула аргентинка. – Ты сказала, что мне давно пора уезжать – это ты сказала, а не я!
– Но ведь у тебя семья! Внуки и правнуки! Ты им нужна.
– А тебе я уже не нужна? – оскорбилась Жики.
– Нужна, – кивнула Анна. – Я бы без тебя не выжила.
– А на кой черт я сдалась моим внукам и правнукам? Они вспоминают обо мне, только когда им нужны деньги.
Анна чуть не плакала.
– А школа? Твоя школа танго – твой бизнес, твое детище. Ты совсем ее забросила из-за меня.
– Да, здесь ты права. Школу я забросила. Что они там без меня натворят – одному богу известно.
Молодая женщина старалась, чтобы Жики не услышала отчаянной грусти в ее голосе.
– Вот видишь, я права. Если из-за меня развалится твоя школа, я не прощу себе.
– Ах-ах… – покивала Жики. – И что нам теперь делать?
Анна затаила дыхание. Ну вот, она же сама завела разговор об этом. Нельзя быть такой эгоисткой и заставлять замечательную женщину ухаживать за собой. И с какой стати она должна это делать? Да, они привязались друг к другу, но забота о ней не должна становиться для Жики тяжкой обязанностью. Итак, она начала этот разговор и отступать нельзя.
– Тебе надо ехать… – спазм сдавил ее горло. Как, однако, просто говорить правильные слова про себя и как, оказывается, трудно озвучить их. Анна на мгновение представила, что завтра она проснется – а Жики рядом нет…
Пока Анна пыталась справиться с обуревавшими ее чувствами, Жики молча стояла напротив кресла и внимательно наблюдала за ней. Наконец она заговорила.
– Ты, конечно, права, детка… Мне надо ехать.
Анна печально улыбнулась:
– Конечно. Когда-нибудь… я не знаю, правда, когда… мы обязательно снова увидимся.
– Что значит – когда-нибудь? Ты поедешь со мной, – категорично заявила Жики, и Анна широко распахнула глаза.
– Поеду с тобой? Куда? – растерялась она.
– В Париж, куда же еще? – спокойно пояснила Жики. – Ну, не сегодня и не завтра, конечно, а через пару недель – вполне.
– Я не знаю… – прошептала застигнутая врасплох Анна. – Я же буду тебе такой обузой.
– Что за глупости! – отмахнулась дива. – Какая еще обуза! У меня в Париже большая квартира и полный дом прислуги – две горничные и кухарка. Накопилось много дел – так и есть. И если хочешь, чтобы я вернулась к делам – тебе придется поехать со мной. Я ни за что не оставлю тебя здесь одну, моя деточка…
Анна почувствовала, что вот-вот расплачется. Слез нельзя допустить – Жики терпеть не может всяческие сантименты. Эта высокомерная и гордая женщина более всего ценила сдержанность в проявлении чувств и даже то, что она так привязалась к Анне, не давало той права распускать сопли.
– Итак? – Жики ждала ответа.
– Мой заграничный паспорт у Антона, – ответила Анна. – И он его так просто не отдаст.
– Отдаст, – пробормотала дива. – Отдаст. Куда он денется…
И он его действительно отдал. Когда Жики позвонила ему, Ланской сухо сказал, что заедет к ним после работы. Анна запаниковала, задергалась и, умоляюще глядя на подругу, попросила ее встретить Антона в прихожей или на кухне.
Жики возмутилась:
– Что еще за новости? В чем этот человек виноват перед тобой? Я понимаю, ты пытаешься спрятаться от тяжких воспоминаний – но он абсолютно ни в чем не виноват! Именно ты его бросила, или хотела бросить. А теперь что? Тебе не стыдно? По большому счету, ты виновата перед ним, а не он перед тобой.
Анна онемела. Впервые Жики говорила с ней жестко – все прошедшее после трагедии время она старалась быть максимально мягкой и тактичной. И вот, оказывается, какого та о ней мнения!
– Ты действительно так считаешь? – ровно произнесла Анна.
– Я всегда говорю то, что думаю, – отрезала Жики. – Я считаю, что ты трусишь – а трусость отвратительна. Между прочим, если б не он и не испанец, неизвестно, выжила бы ты или нет. Именно они вовремя привезли тебя в больницу. Ни одна скорая б тебя не спасла.
Глаза Анны вспыхнули гневом, и голос ее задрожал:
– Если б не они, говоришь? Да если б не они, ничего подобного со мной бы не произошло!
– Вот как? – прищурилась Жики. – Значит, ты полагаешь, что эти двое во всем виноваты? А ты вроде как и ни при чем? Не слишком ли ты поторопилась переложить всю вину на своих мужчин? Да, действительно, они виноваты, но только в том, что любят тебя до самозабвения. Да, они потеряли головы, и ты чуть не рассталась с жизнью, но мучил и убивал тебя совсем другой человек!
Анна затравленно на нее смотрела.
– Значит, ты считаешь, что я сама во всем виновата? Тот человек тоже так сказал, перед тем как меня…
– Господи, деточка! – Жики бросилась к Анне и крепко обняла ее. – Да нет же! Я ни в чем тебя не виню! Но твой муж имеет право на то, чтоб ты с ним поговорила и не боялась его так, словно именно он – насильник и убийца. Он – хороший человек!
– Я знаю, – прошептала Анна, и, помолчав, добавила: – Пусть приходит. Но не представляю, как разговаривать с ним.
– А разве он знает о твоей измене? – спросила дива.
Анна залилась краской и пожала плечами.
– Если не знает, ты должна сказать. И не откладывать на потом.
– Я не смогу. У меня не хватит духа.
– Вот еще, глупости! – фыркнула Жики. – От тебя ли я слышу подобные речи?..
…Антон явился на следующий день, и Жики пригласила его в комнату, где задернули шторы и царил полумрак, и где в кресле, укрытая пледом, сидела Анна. Он только взглянул в ее сторону и кивнул, а затем, повернувшись к Жики, протянул той паспорт.