Им оказался венесуэлец. Он сидел на диване и испуганно смотрел по сторонам.
— Что случилось? — спросил я.
Выяснилось, что он, изрядно выпив, пошел гулять, прошел почти два километра, пока не встретил группу женщин. Заговорил с ними, вместе чего-то пели, а потом он с ними прошел через проходную. Когда оказался на территории завода, все женщины разошлись, а он остался один на центральной площади.
— Сначала было много русских мама, — объяснял он. — А потом все ушли, и я остался один. Было очень холодно. Я стал кричать, но меня никто не услышал. И я нашел трубу, большую трубу, она была теплая. Я обнял ее, чтобы согреться.
— Скорее всего, так и было, — подтвердил уполномоченный. — Нам позвонили и сказали, что иностранец пытается забраться в цех по трубе.
После непродолжительных переговоров его отпустили.
А через два дня ко мне в кабинет ввалился грузный тип и радостно закричал:
— Мы нашли! Мы нашли!
— Что нашли! — вежливо поинтересовался я.
— Мы нашли то место, где иностранец выломал забор и проник на территорию завода.
Он вынул из кармана документ и представился:
— Я начальник охраны завода.
И я все понял. Ему нужно доказать, что на проходной у него порядок, а мой венесуэлец — почти диверсант.
Это не входило в мои планы. Я знал, что в этом случае венесуэлец донесет своему генсеку, а Хесус Фария — человек эмоциональный, он все изложит если не Суслову, то уж точно Пономареву. Чего-чего, а неприятности с секретарем ЦК партии мне не нужны. И я спокойно ответил:
— К сожалению, я некомпетентен разбираться в этом вопросе.
— А кто?
— Я вам дам адрес.
Я написал на бумажке адрес и протянул начальнику охраны.
— Что это? — спросил он.
— Приемная КГБ, — спокойно ответил я.
А относительно «пройти через проходную»…
Начальников безопасности обычно не любят. Мне рассказывали, как ребята из одного «почтового ящика» ночью умудрились вынести пушку, стоявшую на центральной заводской площади, за территорию завода и поставить перед самым входом. Приезжали комиссии, но так и не узнали, кто и как это сделал.
И еще.
У меня долго хранилась статья из «Московской правды», где рассказывалось, как рабочие мясокомбината выносили свиней, надевая на них тулупы и шапки. В таком виде они вместе со свиньей проходили через проходную.
64. Методы борьбы с империализмом
В кабинет вбежала переводчица Инна Седько:
— Теперь иди ты.
— Опять?
— Опять.
И я привычно направился в аудиторию № 12.
Знакомая картина: три венесуэльца в окружении трех-четырех слушателей из других стран, закрыв глаза и раскачиваясь в такт, кричат:
— Ре! Ре! Революция! Че! Че! Че Гевара! Хо! Хо! Хо Ши Мин!
Венесуэльцы эти были легендарные, они бежали из тюрьмы, прокопав подкоп из камеры в подвал лавочки на площади возле тюрьмы.
А дальше все как обычно. Немного подождав, я спрашивал:
— Что вы ели сегодня на обед?
Они замолкали, потом начали сбивчиво рассказывать.
Тогда я спрашивал:
— А что ели сегодня на обед боливийские крестьяне из деревни Толедо?
Они снова замолкали, а я продолжал:
— В то время, когда крестьяне угнетенных стран голодают, вы, сытно пообедав, забыли про международную солидарность.
После чего, не дав им опомниться, я переходил на лозунги и призывы к совместным действиям против империализма. Заканчивалось это тем, что мы начинали вместе петь «Интернационал». Потом они мирно расходились.
Переводчицы подслушивали в соседней комнате и, как только слышали «Интернационал», успокаивались:
— Пронесло.
Я несколько раз спрашивал у генсека венесуэльской компартии Хесуса Фарии, зачем он присылает таких нервных, на что веселый и быстрый на ответ Фария отвечал:
— А что с ними буду делать я?
Однажды из Аргентины приехали три юных дивы, которые между собой говорили на идише. Они начали приставать к парню из ФРГ, добродушному веселому увальню, обвиняя его в преступлениях гестапо. Кончилось это тем, что он женился на одной из них, и она уехала с ним в Мюнхен.
65. Что случилось с патриархом Евтимием
Однажды кружным путем мне пришла телеграмма такого содержания: «Срочно. Что случилось с патриархом Евтимием?». И все. Кто скрывался под кличкой «патриарх», я не знал. Позвонил в Высшую партийную школу — не знают. Поехал в школу КГБ — тоже ничего. Звонил в Лумумбу, связался с руководством курсов «Выстрел», с профшколой. Я обратился во все организации, где могли учиться нелегалы. Но патриарха Евтимия никто не знал.
И все-таки отгадка нашлась. Мне позвонили ребята из КГБ:
— Может, тебе это поможет, но в Софии есть гостиница, которая называется «Патриарх Евтимий».
Теперь все выяснить было делом техники. За три месяца до этого мы направили в Болгарию одного нелегала. К нему должен был приехать другой нелегал, но задерживался. И телеграмма означала: «Срочно. Что случилось? Жду в гостинице «Патриарх Евтимий».
66. Черный Орфей
Летом я замещал декана, занимающего африканцами.
Однажды мне позвонил А. Нето, председатель Народного движения за освобождение Анголы, будущий первый президент Анголы, и попросил по окончании школы определить одного студента куда-нибудь, где учат петь. Естественно, я пообещал, но при первой же проверке стало ясно, что слуха у парня нет совершенно.
Через неделю мне позвонили из ЦК партии:
— Почему не выполнили просьбу товарища Нето?
— У парня абсолютно нет слуха.
— А нам все равно. Делайте что хотите, но или определите учиться пению, или достаньте справку, что он неспособен к музыке.
С ЦК не поспоришь. Вся надежда была на переводчицу Машу Сеженскую, дядя которой, Ю. В. Муромцев, был тогда ректором института имени Гнесиных.
— Делай что хочешь, но принеси мне справку, что он не может быть принят по профессиональным данным.
Она позвонила дяде и через неделю отправилась на прослушивание.
— Я им говорила, что это черный Орфей, но когда он запел… А люди там ответственные. Председатель комиссии — Н. Д. Шпиллер. Он закончил, я его за руку — и на выход. А они мне: «Полагается два сольных номера». Дальше было еще хуже. Он отпел, мы вышли, но тут я вспомнила, что ты велел принести справку. Снова вошла. «Что вам еще надо?» — недовольные такие. «Мне нужна справка». — «Какая еще справка?» — «О результатах прослушивания». — «А вы сами не поняли? — «Мне нужна справка». — «Получите в дирекции». Получила. Там написано: «Не прошел по конкурсу».