Действительно, здесь уже не только поля были истоптаны лошадиными копытами, но и вырублены леса. Некоторые дома, разбросанные вдоль дороги, стояли не просто пустые, но либо полуразрушенные, либо полусожженные. На их стенах виднелись отметины от пуль.
Можно понять, какая тревога охватила Строгова. Сомнения не было: здесь недавно прошел корпус ханской армии. А вместе с тем это не воины эмира, ведь они не могли обогнать кибитку, оставшись не замеченными. Но кто же они тогда, эти новые захватчики, по какой окольной степной дороге они умудрились выйти на главный тракт, ведущий к Иркутску? С какими новыми врагами еще предстояло столкнуться царскому фельдъегерю?
Этими опасениями Михаил Строгов не делился ни с Николаем, ни с Надей – не хотел их тревожить. К тому же он решил продолжать путь, пока какое-либо непреодолимое препятствие не остановит его. Потом видно будет, что ему делать.
На следующий день признаки того, что здесь недавно прошло значительное войско, состоявшее из пехоты и кавалерии, стали еще очевиднее и многочисленнее. Из-за горизонта здесь и там поднимались клубы дыма. Теперь пассажиры кибитки двигались вперед с предосторожностями. Некоторые дома покинутых селений у них на пути еще горели: наверняка их подожгли не раньше, чем сутки тому назад.
Наконец 8 сентября кибитка остановилась. Конь отказался двигаться дальше. А Серко залился жалобным лаем.
– Что там такое? – спросил Строгов.
– Труп! – отвечал Николай, выпрыгивая из кибитки.
Это было тело мужика, ужасно покалеченное и уже остывшее.
Николай перекрестился. Потом с помощью Михаила Строгова он перенес мертвеца на обочину дороги. Он хотел бы достойно похоронить его, зарыть глубоко, чтобы степные хищники не растерзали останки несчастного, но Михаил Строгов не дал ему времени на это.
– Едем, друг, едем! – крикнул он. – Нам нельзя медлить! Мы ни часа не должны терять!
И кибитка покатила дальше.
К тому же если бы Николай вздумал отдавать последние почести всем мертвым, которых они теперь находили на большой сибирской дороге, у него бы ни сил, ни времени не хватило! На подступах к Нижнеудинску эти тела, распростертые на земле, встречались им десятками.
Однако надо было продолжать путь, пока это не станет абсолютно невозможным, и при этом не попасть в лапы захватчиков. Итак, они двигались той же дорогой, но от села к селу опустошений и руин встречалось все больше. Эти деревни, чьи названия говорили о том, что их основали ссыльные поляки, подверглись всем ужасам грабежей и поджогов. Кровь жертв даже еще не совсем запеклась. Но понять, при каких обстоятельствах произошли все эти кошмарные события, было невозможно. Здесь не осталось ни одной живой души, которая могла бы о том поведать.
В тот день, часов около четырех, Николай разглядел на горизонте высокие колокольни церквей Нижнеудинска. Над ними поднимались серо-белые клубы – вряд ли это были облака.
Николай и Надя вглядывались вдаль и пересказывали Михаилу Строгову результаты своих наблюдений. Пришла пора принять решение. Если город покинут, его можно пересечь без риска, но если враги по каким-то причинам там засели, его необходимо обогнуть любой ценой.
– Едем вперед! – сказал Михаил Строгов. – С оглядкой, но вперед!
Проехали еще одну версту.
– Там не облака, а дым! – закричала Надя. – Брат, они подожгли город!
Это уже было более чем очевидно. Из-под серых клубов то здесь, то там мелькали языки пламени. Дым закручивался все гуще, поднимался к небу. И нигде ни одного беглеца. Вероятно, поджигатели, найдя город пустым, подожгли его. Но вправду ли это сделали захватчики? Может быть, сами русские подчинились соответствующему приказу великого князя? Разве царское правительство не распорядилось, чтобы от Красноярска до Енисея ни один город, ни одно селение не могли дать приют солдатам эмира? Но как быть Михаилу Строгову? Следует ли ему продолжать путь, или он должен остановиться?
Им овладела нерешительность. Тем не менее, взвесив все за и против, он подумал, что, как ни тяжко тащиться по степи без дороги, непозволительно рисковать второй раз попасть в руки противника. Следовательно, он убедит Николая свернуть с тракта и, если иначе нельзя, вернуться туда, только обогнув Нижнеудинск. Но тут где-то справа грянул выстрел. Просвистела пуля, и лошадь, что везла кибитку, упала мертвой.
В то же мгновение на дорогу вылетела дюжина всадников, они окружили кибитку. Михаил Строгов, Надя и Николай, не успев опомниться, попали в плен. Их без промедления потащили в Нижнеудинск.
Несмотря на столь внезапную атаку, Михаил Строгов не потерял присутствия духа. О самозащите нечего было и думать, ведь он не видел своих врагов. Да если бы и видел, он бы не сделал такой попытки. Это навлекло бы смерть на них всех. Однако, лишенный возможности видеть, он слышал и понимал все, о чем говорили эти люди.
Действительно, по их языку он определил, что это бухарцы, а из их слов узнал, что они – передовой отряд армии захватчиков.
Вот что Михаилу Строгову удалось выяснить из обрывков подслушанных им фраз, когда они разговаривали при нем и позже.
Эти солдаты не находились под непосредственным командованием эмира, который все еще оставался на противоположном берегу Енисея. Они принадлежали к третьей колонне, сформированной исключительно из воинов Кокандского и Кундузского ханств, с которой армия Феофара должна была вскоре соединиться в окрестностях Иркутска.
Чтобы обеспечить успех захвата восточных провинций, эта колонна, по совету Ивана Огарова, перейдя границу Семипалатинской губернии и обогнув озеро Балхаш с юга, двинулась вдоль Алтайского хребта. Грабя и опустошая все на своем пути под командованием офицера, поставленного во главе ее кундузским ханом, она вышла к верховьям Енисея. Там в предвидении того, что будет сделано в Красноярске по государеву приказу, и чтобы облегчить переправу эмирскихвойскчерез реку, этот офицер спустил на воду флотилию барок, которые как плавучее средство, а при надобности как материал для составного моста помогут Феофару и его людям перебраться через Енисей и продолжить марш на Иркутск уже по правому берегу. Затем эта третья колонна, обойдя предгорья, спустилась в долину Енисея и выступила на тракт за семьдесят верст от Нижнеудинска. Начиная оттуда, вдоль дороги в страшном изобилии громоздились руины, ведь это основа основ азиатского ведения войны. Нижнеудинск не замедлил разделить общую участь, и захватчики, числом пятьдесят тысяч, уже покинули его, чтобы занять позиции на подступах к Иркутску. Еще немного – и они вольются в войско эмира.
Такое положение сложилось на текущий день – ситуация крайне серьезная для этой части восточной Сибири, абсолютно изолированной от внешнего мира, и для защитников ее столицы, не столь многочисленных, по сравнению с полчищами захватчиков.
Итак, Михаил Строгов узнал, что третья колонна противника прибудет в Иркутск, вот-вот присоединится к большей части армии под предводительством эмира и Ивана Огарова. Следовательно, осада города и его последующая сдача – всего-навсего вопрос времени, возможно, весьма короткого.