Калабати увидела, как загорелся огонь в глазах Кусума.
— Я нашел мужское целое яйцо, зарытое в песок в углублении подвала! Вначале я не знал, что с ним делать, но потом меня неожиданно осенило: богиней Кали мне послан шанс. Передо мной лежало решение всех проблем, возможность очистить карму и сделать ее достойной моей касты. Я воспринял свою находку как знак судьбы. Я основал гнездо ракшасов и использовал их, чтобы выполнить клятву.
Кусум продолжал рассказывать о том, как хитростью ему удалось попасть на работу в посольство в Лондоне Калабати слушала брата вполуха. «Мужское яйцо...» Она вспомнила, как в детстве они вместе рыскали в руинах храма, пытаясь найти мужское яйцо. В юности они оба почитали за святую обязанность завести гнездо и отчаянно продолжали поиски мужского яйца.
— Когда мое положение утвердилось в посольстве, — рассказывал Кусум, — я отыскал потомков капитана Вестфалена. Выяснил, что их осталось четверо. Раньше это был довольно многочисленный род, но большинство членов этого семейства погибли в мировых войнах. С огорчением узнал, что в Англии живет только один Вестфален. Остальные трое — в Америке. Но такие новости меня не испугали! Я начал гнездо и уничтожил уже троих из этого рода. Теперь осталась только одна Вестфален.
Калабати с радостью услышала, что в живых еще остался кто-то. Возможно, она сумеет спасти эту жизнь.
— Разве отнять три жизни недостаточно? Три невинные жизни, Кусум?
— А клятва, Бати, — с упреком сказал Кусум. — Врата. Кровь этого убийцы должна исчезнуть с лица земли.
— Не могу тебе этого позволить, Кусум. Это неправильно!
— Правильно! — Он вскочил. — Так правильно, как ничто иное.
— Нет!
— Да! — Он подошел к ней, глаза его сияли диким блеском. — Ты должна их видеть, Бати! Это так красиво! Пожалуйста, пойдем со мной и посмотрим на них. И тогда ты поймешь, что я все сделал по воле могущественной Кали!
Невысказанные слова возражения застыли на губах Калабати. Увидеть гнездо ракшасов здесь, в Америку, казалось ей и ужасающим, и возбуждающим одновременно. Кусум уловил ее неуверенность и продолжил наступление:
— Они принадлежат нам по праву рождения! Это наше наследство! Ты не можешь отвернуться от них, так ты отворачиваешься не только от них, но и от своего прошлого!
Калабати колебалась. В конце концов, у нее есть ожерелье. И она одна из последних Хранителей. И почему бы не пойти и не посмотреть на гнездо.
— Хорошо, — тихо согласилась она. — Я пойду посмотреть на ракшасов. Но только один раз.
— Отлично! — Кусум выглядел успокоенным. — Это будет похоже на путешествие назад во времени. Ты все увидишь сама!
— Но это не изменит моего отношения к убийству невинных людей. Ты должен обещать мне прекратить жертвоприношение.
— Мы еще обсудим эту тему, — сказал Кусум, направляясь к двери. — И я посвящу тебя в другие планы использования ракшасов, планы, которые не затрагивают так называемых «невинных» людей.
— Какие планы? — Калабати не понравилось последнее замечание брата.
— Расскажу, когда ты увидишь гнездо.
Кусум молчал в такси всю дорогу к порту, а Калабати из кожи вон лезла, демонстрируя, что знает, куда они едут. После того как они вылезли из машины, они погрузились в темноту порта, прошли к небольшому судну. Кусум провел сестру к правому борту.
— Если было бы светло, ты смогла бы прочитать название: «Аджит-Рукобати»!
Калабати услышала, как Кусум чем-то щелкнул в кармане, и трап начал опускаться. Испуг и ожидание беды возрастало в Калабати, когда она поднималась на палубу. Высокая и яркая луна освещала судно нежным светом, отчего тени казались глубже и мрачнее.
Кусум остановился на корме и открыл один из люков.
— Они внизу, — сказал он, начав первым опускаться в люк.
Калабати даже отскочила от запаха, ударившего в нос. «Как Кусум выносит эту сонь? Похоже, он даже не замечает ее».
— Заходи.
Она последовала за братом. Они вступили на опускающуюся платформу, Кусум зажег свет, а испуганная Калабати ухватилась за руку брата.
— Куда?
— Не бойся. Опустимся немного. — Он указал вперед подбородком. — Смотри.
Калабати всматривалась в тени. И вдруг она увидела глаза. Внизу раздавался неприятный шорох. И только здесь, только сейчас Калабати поняла, что, несмотря на доказательства, несмотря на то, что поведал ей Джек, она так по-настоящему и не поверила в то, что ракшасы могут быть в Нью-Йорке. Но они здесь были.
Ей нечего бояться, ведь она Хранительница, но все же Калабати была объята ужасом. Чем ниже опускалась платформа, тем больше возрастал страх Калабати, который достигал предела, и она уже находилась на грани истерики. У нее пересохли губы, а сердце стучало так, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
— Остановись, Кусум! — выдавила она шепотом.
— Не бойся! Они не видят тебя.
Калабати знала это, но не могла совладать с собой.
— Остановись! Я хочу назад!
Кусум нажал кнопку. Платформа остановилась. Кусум посмотрел на сестру как на чужую, и платформа начала подниматься. Калабати, удаляясь от ракшасов, слегка успокоилась, но прекрасно понимала, что разочаровала Кусума.
И ничего с этим не поделаешь. Она изменилась. Она не была больше той маленькой сироткой, которая смотрела на своего брата как на второго человека после Бога, которая собиралась найти способ оживить ракшасов и вернуть Храму-на-Холмах былое величие. Маленькой девочки больше не было. Она стала частью мира. Уехав из Индии, она поняла, что жить вне родины куда интересней, и хотела и дальше оставаться здесь.
Но Кусум был не таков. Его сердце и разум всегда принадлежали мрачным руинам, находящимся на холмах вблизи Бхарангпура. Для него не было жизни вне Индии. И даже там, в Индии, его яростный индуистский фундаментализм делал его чужаком. Он боготворил прошлое своей страны, поклонялся той стране, которую хотел возродить.
Когда платформа остановилась, Калабати успокоилась и с наслаждением вдохнула свежий воздух. Она никогда бы не подумала, каким приятным может быть воздух в удушливом Нью-Йорке. Кусум провел ее к железной двери, открыл ее, и они оказались в меблированной каюте.
Калабати присела, а Кусум оставался стоять и пристально смотреть на нее. Она же опустила голову, боясь встретиться с братом взглядом. С тех пор как они поднялись из трюма, ни один не проронил ни слова. Кусум подавлял се, заставляя чувствовать себя нашалившим ребенком. И она не могла бороться с этим. Он имел право чувствовать, так как чувствовал.
— Я привез тебя сюда, надеясь поделиться планами на будущее, — наконец сказал Кусум. — Теперь вижу — ошибался. Ты потеряла всякую связь со своим прошлым. Ты стала такой же, как и миллионы других бездушных людей.