Так, сами того не подозревая, японские власти спасли русских моряков от больших жертв.
Условия бухты заставили командира фрегата капитан-лейтенанта Лесовского поставить фрегат между берегом и торчавшей посреди бухты скалой Инубусари.
8 декабря состоялась первая встреча с представителями японского императора. На следующий день они посетили «Диану», где им был оказан торжественный прием и дан обед. Вечером того же дня задул штормовой ветер, а потому капитан-лейтенант Лесовский отдал второй якорь, а также спустил реи и стеньги.
10 декабря ветер понемногу стих, но реи и стеньги не поднимались, так как команда занималась исправлением такелажа. Чтобы произвести работы в более спокойном месте, Лесовский взял «добро» у Путятина на переход фрегата в северо-восточную часть бухты.
Утром 11 декабря погода была на редкость тихая, дул легкий вестовый ветер. Сразу после подъема флага на «Диане» начали завозить якоря-верпы, чтобы, затем, по ним перетянуть фрегат в дальних угол бухты. Одновременно загружали в шлюпку многочисленные подарки для японских чиновников.
Около 10 часов утра, находившийся в своей каюте за разборкой документов адмирал Путятин, почувствовал внезапное содрогание корабельного корпуса. Немедленно бросив все дела, он вышел в кают-кампанию. В это время содрогание повторилось с еще большей силой.
Никак землетрясение, ваше превосходительство! – сказал пробегавший мимо на шканцы Лесовский.
Путятин поднялся за ним на верх. Море вблизи берега кипело бурунами, словно вода в чайнике. В это же самое время со стороны моря двинулись к берегу потоки воды. Вскоре все заклокотало с еще с большей силой. Подняв подзорную трубу, Путятин увидел, что бывшие у берега японские джонки торопливо уходят вверх по реке.
– Степан Степанович! Дайте команду вернуть все наши гребные суда! – велел он командиру «Дианы».
В это время вода начала быстро уходить от берега, уровень ее понижался прямо на глазах.
– Ох, не к добру это, ох, не к добру! – грустно заметил адмирал и приказал, как можно скорее, отдать второй якорь.
Едва успели отдать второй якорь, как фрегат стало вертеть напором воды так, что он описывал над брошенными в воду якорями целые круги. А затем вообще началась настоящая чертовщина. Вода непрерывно то поднималась, то убывала, чтобы через несколько минут снова прибыть. Вскоре образовался огромный водоворот, который втягивал в себя целые деревья.
– Может попытаться выйти в море? – предложил Путятину Лесов-ский.
– Думаю, что уже поздно! – мрачно ответил тот. – Будем держаться здесь!
Из воспоминаний священника Василия Махова: “ В девять часов утра, когда начали пить чай, вдруг толчок сильно потряс и поколебал весь фрегат. Я в это время был в каюте вице-адмирала. Ложки в стаканах задребезжали, столы закачались, скамьи, и стулья быстро клонились то на одну, то на другую сторону. Сами мы, смутясь духом, не могли сидеть спокойно: все тряслось, все колебалось… Вицеадмирал поспешно вышел из своей каюты на верхнюю палубу, видимого же грозного действия на поверхности моря и суши заметно не было. Колебание было минуту или две и потом мало помалу фрегат успокоился. Вице-адмирал, сойдя в кают-компанию, объявил, что случай этот относится к землетрясению, которое нередко бывает в Японии с большими или меньшими последствиями. Далее, обыкновенные занятия моряков, прерванные в момент землетрясения, пошли своим чередом, но в скором, однако, времени дано знать с верхней палубы, что вода необыкновенно быстро покрывает все берега. Мы все взошли на верхнюю палубу фрегата, снова пришедшего в колебание и. вот истинная для вас, мой добрый читатель, картина, а для нас бывшая страдательная действительность, и ужасная очевидность грозного явления природы и той страшной кары небесной, которая ниспослана была Богом в 11-е число декабря 1854 года и на нас и, в особенности, на жителей Японии! Вода со дна моря буравила, и словно в котле кипела, волны ее клубились и, вздымаясь, рассыпались брызгами. Валы с моря один за другим – больше, один другого сильнее с необыкновенным шумом и яростным грохотом напирали воду, захватывали берега, мгновенно заливали местность. Бывшие у берегов японские лодки коверкало и стремительно разбрасывало во все стороны; натиск воды, быстро распространяясь, добрался скоро до самого города, залил улицы и, возвышаясь более и более (до трех саженей высоты), затоплял, покрывал, размывал строения; далее, как бы довольствуясь своею прибылью, быстро, игриво уносил с собою обратно в морскую пучину и разломанные строения и самих людей! Скоро весь залив наполнился сплошною массой бревен, джонок, соломы, платья, трупов человеческих и людей еще живых, сохраняющих пока жизнь свою на какой-либо доске или куске дерева. Стон, крики, вопль гибнущих японцев, шум воды, рев валов, завывающие всплески… Тяжело вспоминать об этом; не легко памяти передать на бумаге все виденное, перечувствованное! Сознаюсь, что и десятой доли не скажу того, о чем бы рассказать следовало много и много.”
По мере того, как усиливался прилив и отлив, их мощными потоками фрегат прижимало то к скале Инубусари, то к берегу, несмотря на два отданных якоря. При этом все увеличивалась и скорость вращения. Вскоре «Диана» уже вертелась как волчок, делая в полчаса по сорок полных оборотов! При этом каждый раз береговые скалы проносились в каких-то саженях от корабля.
«Средств остановить фрегат не было, мы смотрели на приближающуюся скалу и ожидали, что в следующую минуту фрегат об нее разобьется; шум течения, спертого между фрегатом и островом, все увеличивался. Но в трех шагах от грозной скалы фрегат остановился, постоял и через несколько секунд пошел обратно. Провидению угодно было нас спасти; отбоем воды, действовавшим у острова, фрегат отбросило в противную сторону» – вспоминал потом об этих минутах один из участников этих событий.
Спасенная от столкновения со скалой, «Диана» продолжала кружиться по бухте. А мимо носило во все стороны местные джонки с обезумевшими от страха японцами. Одну из них с такой силой бросило на «Диану», что она сломала бом-утлегарь и до того напирала на якорные цепи, что пробила себе борт и затонула. Японцев с нее наши моряки успели вытащить на фрегат. Не успели перевести дух, как «Диана» была таранена еще одной джонкой. Эта повредила борт, но ее тут же унесло куда-то потоком воды.
– Господа, посмотрите на город! Кажется Симоды больше нет! – прокричал вахтенный офицер лейтенант Можайский, показывая рукой в сторону берега.
Прилив и отлив сменялся с такой быстротой, что в продолжении какой-то полминуты, глубина сменялась более чем на сажень. Лотовые, непрерывно мерившие глубину, едва успевали как заполошные, выкликать число футов. Уже потом командир «Дианы» подсчитает, что наибольшая разность в уровнях малой и большой воды доходила до 5,5 саженей.
Постепенно кружение фрегата стало медленнее, однако очередным приливом «Диану» достаточно быстро потащило к ближайшему берегу. Якоря, цепи которых давно перекрутились между собой, уже не могли удержать корабль на месте. Казалось фрегат опрокидывает… Команда спасалась на правых сетках и в этом положении еще была исполнена команда люки задраить! Затем воцарилась тишина и только слышны были слова: «Да будет воля Божья!», «Ребята! Не робейте!» Фрегат лежал на боку и скрипел во всех частях… Это, казалось, продолжалось около минуты… С новым приливом фрегат начал подниматься…»