В это время на фронте сложилась такая обстановка, что было трудно понять, кто у кого в окружении. Обстановка была типа слоеного пирога. Наши, у нас сзади немцы, потом опять наши и опять немцы, и так несколько слоев. На подъезде к г. Зарау нас обстреляли свои. Мы остановились. Подбежали солдаты с криком «Хенде хох» – руки вверх. Мы вышли из машины. Обложили их соответственно. Они нам показывают на флажок на капоте машины. Флажок-то был с фашистской свастикой. Тут же его и сломали. Возможно, немцы, которые встретили нас на дороге, и были введены в заблуждение этим флажком. Солдаты показали нам дорогу в медсанбат. Так мы добрались до медчасти. Нас сразу приняли. Ребятам сделали перевязки. Мне сделали операцию на плече. Хирург Вера Вербицкая мне была знакома еще со времен моей медицинской деятельности. Она долго чистила рану. Там кроме осколка были и клочки фуфайки. Вера сказала, что еще бы сутки без перевязки, и могло быть заражение. В медсанбате мы пробыли пару дней. В это время немцы нанесли контрудар на г. Зорау. В Зорау сил для отражения удара было мало. Наша бригада, а в ее составе и наш полк, и другие части корпуса были отозваны из Форста для отражения контрудара противника. Пришлось пробивать этот слоеный пирог. Бои были тяжелые. При преодолении злосчастного г. Зомерфельда погиб командир корпуса полковник Орлов и его младший брат, который у него был адъютантом. Контрудар отразили. Мы, раненые, находились в палате на втором этаже окнами во двор. Когда слышишь и чувствуешь, что недалеко идет бой, ощущение совсем другое, чем когда сам участвуешь в бою. Неясность обстановки вызывала нервозность и усиливала чувство страха. Когда бои затихли, мы в окно наблюдали такую картину. Во дворе несколько генералов, в их числе был и командующий нашей армией генерал Лелюшенко, обсуждали какой-то вопрос или просто разговаривали. Вдруг с головы Лелюшенко слетела фуражка. Генералы, офицеры врассыпную. Пуля пробила фуражку и сбила с головы. Буквально через несколько минут привели немца. Ему лет 15–16. Плачет. Его отругали и отпустили. Обстановка успокоилась, и мы на своей машине, уже 6 человек, двое танкистов с нашего полка добавилось, поехали в госпиталь. Переправились через Одер. Часто останавливали патрули, проверяли документы. Один раз стояли больше часа. Пока патруль не удостоверился подтверждением о нас из медсанбата. Хорошо, что мы перед отъездом предупредили дежурного по медсанбату. В госпитале встретили нормально. Я же был в этом госпитале не раз. Разместили меня в офицерской палате на 19 коек. Вход через солдатскую палату. Там было коек 30. Наших полковых набралось 13 человек. Опять палатной сестрой была наша милая Аня. Шла обычная госпитальная жизнь. Перевязки и безделье. Местных жителей почти не было. Редко увидишь старика или старуху. Ушли на запад. Больше хозяйничали поляки. На машине ребята ездили в села. Привозили компоты и другую консервированную продукцию. Привозили и настойки. Через недели две вызывает меня начальник госпиталя и требует отдать машину. Предлог тот, что раненые на ней разъезжают и нарушают дисциплину. Я отказал. Машина была спрятана. На следующей неделе начались ежедневные посещения начальником госпиталя нашей палаты. Придирки по мелочам. Мне начали сыпаться угрозы. В период одной из перевязок хирург, мой старый знакомый по прошлым пребываниям в госпитале, отослал сестру. Остались вдвоем. Он сказал, что рана чистая, рубцевание идет нормально. Посоветовал или отдать машину, или уезжать из госпиталя. Начальник госпиталя может сделать мне пакость. В тот же день наша сестра Аня принесла из штаба госпиталя мне и еще трем раненым с нашего полка справки о ранениях. Мы уехали из госпиталя, не долечившись. В госпитале пробыл около месяца. По дороге узнал, где расположился политотдел армии. Ребята на машине поехали искать полк, а я пошел в отдел кадров политотдела. Пробыл в резерве недолго. За это время в санчасти штаба армии сделали пару раз перевязки на руке. На лбу рана зарубцевалась еще в госпитале. Через несколько дней меня пригласили на беседу к начальнику политотдела армии полковнику Кладовому. На беседе присутствовал майор Лившиц. После моего доклада о прибытии Лившиц сказал, что я старый его знакомый. Беседа прошла доброжелательно. У меня спросили, где бы я хотел служить. Я ответил: «На фронте». Мне предложили должность комсорга 55-го гвардейского танкового полка. Согласился, хотя внутренне мне хотелось в свой полк. 55-й гвардейский танковый полк входил в состав 12-й гвардейской механизированной бригады, 6-го гвардейского Зимовниковского мехкорпуса.
6-й механизированный корпус и в его составе 55-я механизированная бригада были сформированы в сентябре 1942 года на Урале. 55-я механизированная бригада формировалась в г. Верхний Уфалей Челябинской области. Боевое крещение получила на юго-западе Сталинграда у населенных пунктов Аксай, Самохин, Жутов-2. 6-й механизированный корпус за героические бои за г. Зимовники, Дубовское получил звание Гвардейского и получил номер 5-го гвардейского механизированного корпуса и звание Зимовниковского. 55-я механизированная бригада стала 12-й гвардейской механизированной бригадой. Танковый полк бригады стал 55-м гвардейским танковым полком. Бригада участвовала в боях на Курской дуге, в знаменитом танковом побоище у села Прохоровка. После переформирования участвовала в боях за удержание Сандомирского плацдарма в Польше. В феврале 1945 года корпус вошел в состав 4-й гвардейской танковой армии 1-го Украинского фронта. Вот в такой прославленной части мне предстояло служить и участвовать в боях на заключительном этапе Великой Отечественной войны.
Нашел полковой командный пункт. Доложил о прибытии к новому месту службы командиру полка полковнику Журавлеву. В это время начался обстрел тяжелыми минами района КП. Оказалось, что нас обстреливают наши из 160-миллиметровых минометов. Дозвонились. Обстрел прекратился. Полк в составе бригады и корпуса буквально прогрызал оборону немцев. Задача – прорвать оборону немцев и наступать в направлении городов Ратибор и Бискау. Прорывать оборону танками с малым количеством пехоты – дело малоперспективное. Оборону все же прорвали. Немцы непрерывно контратаковали. Потери наши были большие. Полк потерял почти все танки. После взятия г. Леобщюц нас сменили другие части. Чувствовал в полку себя неуютно. Ты никого не знаешь, и тебя никто не знает. Ощущаешь себя чужаком. Началась переформировка. Скоро стали получать пополнение танками и людьми.
Познакомился с агитатором полка капитаном Тяжких. Быстро сошлись, а потом и сдружились. Стало легче в политико-партийной работе. Те же формы и методы, но не было той сердечности и дружелюбия, как в 28-м танковом полку. Теперь он был уже 114-м гвардейским Львовским танковым полком. Я был рад присвоению звания гвардейского моим однополчанам, с которыми был вместе почти два года войны. Переформировка длилась недолго. Полк укомплектовали полностью. Информации никакой. Пошел в штаб полка. Там офицеры получали карты предстоящих действий. Мне отказали: мол, не положено. Я в резкой форме ответил, что воюю не первый год и карту имел всегда. На шум пришел начальник штаба полка. Выслушал меня и приказал выдать топокарту. Этот пример говорил о том, что значит быть вновь прибывшим. Как нелегко входить в новую боевую семью. В старом полку о подобном инциденте не могло быть и речи.
Вышли в район сосредоточения. Направление на Берлин. 16 апреля началась артподготовка. Очень сильная артподготовка была перед наступлением с плацдарма за Одером, но эта была ни с чем не сравнимая. Даже мы, находившиеся в выжидательном районе, от грохота были оглушены. Сразу же после артподготовки, вслед за пехотой, двинулись и мы. Обогнав пехоту, устремились на запад. Потом повернули на северо-запад, на Лукенвальде, Беелиц, Потсдам, Бранденбург. Я тогда ориентировался по имеющейся у меня карте. Запомнился случай в Лукенвальде. Наш танк протаранил железные ворота. Из бараков выскочило много женщин. Это женщины, согнанные из многих стран на работы в Германию. Крики, радость, слезы, объятия. Редко какой танкист или пехотинец не расцелован. Двигались мы, практически не встречая сопротивления, и в Лукенвельд мы вошли внезапно. Вечер и ночь прошли на дозаправке машин, на небольшой техосмотр и отдых. Утром 22 или 23 апреля двинулись дальше на Беелиц. На подходе к г. Беелиц столкнулись с наступающими немецкими частями, которые шли с запада на восток. Завязался тяжелый бой. Атаки немцев отбили и вошли в г. Беелиц. Заняли оборону. Немцы атаковали отчаянно. В одном из боев был ранен помощник начальника политотдела бригады капитан Иванов. Меня назначили на его место. Так я с танкистами полка не успел как следует сжиться. В полку мне стало легче после того, как на должность заместителя командира полка по политчасти прибыл подполковник Дементьев. Он, будучи помощником начальника политотдела 6-го гвардейского механизированного корпуса по комсомолу, меня знал. Но меня перевели в политотдел бригады, а Дементьев тоже переведен с повышением. В этих боях воины бригады дрались геройски. Лейтенант Савенко подбил 6 танков противника. Он получил звание Героя Советского Союза.