— Миссус, нет!
Сильвия почувствовала удар, у нее перехватило дыхание, и в тот же миг сильные руки обхватили ее тело, подняли и понесли куда-то.
Через некоторое время она очнулась. Она лежала на лестничной площадке второго этажа. Боль прошла, и зрение вернулось к ней. Рядом с ней сидел на корточках Ба. Он тяжело дышал. Голова у него была перевязана.
— Миссус! Миссус! — повторял он и тряс ее за плечо. — Вы в порядке, Миссус?
— Да, я думаю, да.
Она увидела, как мимо прошел Алан. Он взглянул на нее, и на какое-то мгновение Сильвии показалось, что он готов был броситься к ней. На лице его было написано растерянное и страдальческое выражение. Однако затем он отвернулся и продолжал двигаться к комнате Джеффи, как будто его увлекала невидимая неодолимая сила.
— Алан, вернись!
— Он должен идти, Миссус, — сказал Ба, удерживая ее. — Не пытайтесь остановить его.
— Но почему?
— Возможно, потому, что он уже давно хотел помочь мальчику, а может быть, и потому, что его способность исцелять уже на исходе и он должен завершить свою последнюю миссию. Вы не должны пытаться остановить его.
— Но он может умереть.
— Вы тоже можете умереть, если будете продолжать загораживать ему путь.
В голосе Ба было столько уверенности, а в его глазах столько серьезности, что Сильвия даже не решилась спросить его, откуда ему это известно.
Снова погасло электричество.
Сильвия увидела, как темная тень проникла в комнату Джеффи. Ей снова захотелось закричать, остановить Алана, побежать и схватить его за ноги. Но Ба удержал ее.
Алан скрылся в комнате Джеффи. Внезапно в комнате вспыхнул бледный свет.
— Нет! — закричала Сильвия и вырвалась из рук Ба, чувствуя, что сейчас произойдет что-то ужасное.
Вскочив на ноги, она побежала по коридору и вдруг остановилась как вкопанная, услышав голос ребенка, вскрикнувшего от боли и страха, — крик, разбивший мглу молчания.
— Мамочка! Мамочка! — отчетливо слышалось в этом крике.
У Сильвии подкосились ноги. Этот голос! Боже, этот голос! Это голос Джеффи.
Сильвия заставила себя войти в комнату.
При свете ночника она увидела скорчившегося Джеффи, сидевшего в уголке своей кровати.
— Мамочка! — пролепетал он, протягивая к ней ручки. — Мамочка!
Сильвия подбежала к нему. Сердце ее бешено колотилось. Во рту пересохло. Этого не может быть! Такое бывает только в сказках!
И тем не менее вот он, здесь — этот хорошенький маленький мальчик, — он смотрит на нее, видит ее, зовет ее. Ничего не различая сквозь пелену слез, она подбежала к нему, взяла его на руки и прижала к себе. Малыш обнял ее за шею.
Это правда! Он действительно исцелен!
— О, Джеффи! Джеффи! Джеффи!
— Мамочка, этот дядя сделал мне больно!
— Какой дядя?..
«О Боже мой, Алан!»Она осмотрелась кругом и увидела его, неподвижно лежавшего на полу у подножия кровати, подобно куче мокрого тряпья.
Господи Боже, он не дышит!
Увидев доктора Балмера, Джеффи почувствовал, как в нем поднимается волна любви. Это случалось каждый раз, когда он видел его. Джеффи любил этого человека так же сильно, как и свою мамочку, хотя и сам не понимал почему.
Сейчас он стоял рядом с мамой и наблюдал, как Ба выкатывает коляску доктора Балмера. Прошел месяц с того дня, когда доктора подобрали в детской комнате и отправили в больницу. Выглядел он все еще неважно, но все-таки гораздо лучше, чем в ту ночь.
Джеффи никогда не забудет ее, ибо в ту ночь началась его новая жизнь. То, что было перед ней, он плохо помнил. Но эта ночь... В эту ночь окружающий его мир превратился в сияющий чертог, раскрылся как цветок в саду под добрыми лучами весеннего солнца.
До этого его жизнь протекала в каком-то полусне. В его заново проснувшемся сознании время от времени всплывали какие-то несвязные картины прошлого. Теперь же все представлялось ему новым и в то же время таким знакомым! Как будто он присутствовал здесь и раньше, видел и делал много разных вещей, а затем вдруг позабыл все это. При виде их его память как будто получала импульс извне, порождая взрыв узнавания, после которого отдельные отрывки складывались в единую картину.
Мама рассказывала ему, будто все, что случилось с ним в ту ночь, — все это благодаря доктору Балмеру. Может быть, именно потому он проникся таким чувством к этому человеку.
Мама сама покатила коляску доктора и тихо разговаривала с ним. Она всегда разговаривала с доктором. Джеффи замечал, что, когда они приходили в больницу навестить доктора, мама все время говорила и говорила, а доктор почти не отвечал ей. Она вкатила коляску в комнату, где в последние несколько недель работали какие-то мужчины.
— Ты помнишь эту комнату, Алан? — спросила она. — Мы когда-то были здесь вместе с тобой.
— Я... мне кажется, я что-то вспоминаю, — прошептал он бесцветным голосом.
— Тогда она была библиотекой, а теперь это твоя комната. Ты будешь жить здесь, пока у тебя не окрепнут ноги настолько, что ты сможешь подниматься по лестнице. К нам будут без конца приходить врачи, физиотерапевты и логопеды. Твое положение улучшается с каждым днем. Две недели назад ты не мог даже говорить, а теперь свободно разговариваешь. И тебе будет лучше с каждым днем. А мы с Джеффи будем помогать тебе. Ты станешь тем самым Аланом, каким был прежде... — Голос у мамы на мгновение пресекся. — Клянусь тебе. Сколько бы времени для этого ни потребовалось. Клянусь!
— Каким я был? — спросил он.
— Ты был великолепен. Ты и остался таким, по крайней мере в моей памяти.
Она взяла его за руку и сжала ее. В какой-то момент Джеффи испугался, что она вновь начнет плакать. Сейчас она плакала гораздо меньше, чем раньше, но все равно очень часто. Джеффи не нравилось, когда она плачет.
— Джеффи, — сказала мама, поворачиваясь к нему. Он не увидел слез на ее лице. — Почему бы тебе не выпустить Месси и Фемуса погулять во двор? Они все утро сидят взаперти. Но держись подальше от причала. Сейчас прилив, и ты можешь промокнуть.
— Хорошо!
Ему хотелось побегать самому. Он согнал Месси с подоконника, где она нежилась на солнце, и позвал Фемуса. Тот выбежал из задней комнаты. И все вместе они побежали во двор, овеваемые теплым августовским воздухом.
Месси сразу скрылась в кустах. Джеффи нашел палку и стал бросать ее Фемусу. При очередном броске палка застряла в ветвях одного из персиковых деревьев — того, которое мама называла Новым деревом, на котором созрели настоящие крупные персики. Фемус лаял и бегал вокруг дерева, а Джеффи пытался вскарабкаться на дерево и достать палку. Единственное, чего он добился, — поцарапал себе ноги и сбросил на землю несколько спелых персиков.