У всякого мужчины, как известно, есть плюсы и есть минусы. И минусом Яна Собесского в глазах Марфы была его жена — Марыся. Она же Мария Казимира Луиза ла Гранж д´Аркьен.
И, да простит Марфу Бог — та еще сучка.
Честолюбивая, расчетливая, но просчитывающаяся — иначе не вышла бы сначала за Замойского. Сейчас она метет хвостом перед французским Людовиком, чтобы добыть мужу корону Речи Посполитой. Но этому не бывать.
Громадный плюс — они друг друга любят. Для Марфы плюс, понятно, для Собесского‑то это уязвимость. Уж неизвестно, как там Марыся, а Собесский от нее без ума. Так что же?
Ну, первым делом, подумать. Людовик французский, король — солнышко, как его презрительно называет почему‑то Соня, ему тридцать четыре года.
Отлично…
Что может предложить королю молодая женщина, дабы получить свое?
Вот именно это самое. Если правильно пустить сплетню, что Марыся ради мужа прыгнула в постель к королю… простит?
Сложный вопрос. Клин точно вобьем. А там и еще чего придумаем хорошего…
Во всяком случае, держится Собесский вполне почтительно. Кланяется, улыбается, почтителен…Ладно, пока и мы поулыбаемся. Пока…
А потом — у Михайлы не должно быть соперников. Он должен быть не одним из. Нет, только единственным. Марфа отлично помнила слова сестры. Странно, насколько Соня ее младше, а говорит такие вещи, которые ей в голову никогда не приходили.
Михаил сейчас король приглашенный. Считай, за него правит сейм, как за нашего деда правили мать с отцом и бояре. Он даже в худшем положении, чем наш дед Михайла. И тебе придется нелегко. Но ежели справишься — и дети, и внуки твои королями будут. Не сможешь? Зови, приедем, заберем тебя. Но ведь выигрыш стоит борьбы? А Париж стоит мессы…
Марфа слушала, как отправляет Собесского с войском ее муж, как напутствует, как шумят паны…
Если брат не поможет — никто мне не поможет. Хоть бы он успел… Господи, помоги мне!
Михайло тем временем отдавал приказ взять войска и идти на подмогу к Володыевскому. Принять на себя командование — и держаться, хоть бы небо на землю падало! Подкрепление подойдет!
Ян Собесский кланялся, но змеиное жало‑таки не удержал.
— Русские к нам идут с большим войском. Как бы в спину не ударили, ваше величество…
Михайло на миг растерялся. Ну не привыкли тут доверять русским, не привыкли. И в эту минуту вскочила Марфа. Понимая, что коли сейчас она свое слово не скажет — никто не вступится, а доверие подорвано будет, как бы сейм еще не влез… с — сволочи…
— Да как смеешь ты, наглец честь своей королевы марать грязным языком!?
Отлично. Опешили все. Первое правило такого диалога — ошеломить. Второе — развивать успех, пока противник не опомнился.
— Называя моего брата предателем, бьющим в спину родную кровь, ты и меня такой считаешь!? Я жена короля твоего, гетман!
И возразить тут не получится. Собесский хоть и собирается с силами, но что скажешь на пламенную женскую речь? Не истерику, нет? Именно речь! Нет, вы не предательница? Я в вашем брате сомневаюсь? Но фраза так построена…
И — добить красивым жестом.
— Коли брат мой не на подмогу идет — я первая с замковой башни в ров кинусь, потому как не смогу на свете жить предательницей!
И опуститься на трон, лицо руками закрыть, словно плачет…
Вот так, поди, поспорь с беспомощной женщиной… из‑под чуть раздвинутых пальцев Марфа изучала лица людей. Женщины смотрят восхищенно, не без того. Мужчины… кое у кого на лицах недовольство, явно Собесского поддерживали. Запомним, сочтемся… Кто‑то смотрит восхищенно. Тоже запомним, свои люди нам надобны.
Михаил откашлялся и тоже пошел в атаку.
— Гетман, приказ тебе ясен? Так исполняй, а не королевские дела обсуждай. Мои отношения с деверем — мое дело. Я за Алексея Алексеевича ручаюсь, а твое дело турок остановить.
В таком раскладе Собесский мог только поклониться и отправиться восвояси.
Марфа незаметно выдохнула. И с благодарностью вспомнила сестрицу Сонечку, которая учила ее подобным приемам.
Ай да царевна! Ай да сукина дочь! Переиграла!
* * *
Петька сидел на телеге и зорко оглядывал окрестности. Сейчас его черед дежурить.
Трое их тут. Он, а еще Федька и Сенька. Казалось бы, обычные парни. Прислуга при Воине Афанасьевиче. Иного никто о них и не знает.
Да и знать не надобно, что на самом деле они — Троянские кони.
Да, так их царевна Софья прозвала. Сказала, что как троянский конь, они принесут победу не воинской силой, но хитростью. И ведь прижилось.
Три троянских конька.
А еще — восемь бочонков, тщательно закрытых, промазанных, просмоленных, чтобы вода не попала, но все равно мальчишки их берегут по очереди. Чтобы никто и руки не протянул, не покусился, чтобы не дай Бог не стащили…
Ценнее этих бочек ничего сейчас в обозе нет. Войско идет, мальчишки трясутся на телеге….
Мог ли он еще десять лет назад предположить такое?
Не — ет…
Тогда, десять лет назад, мальчик Петя жил в семье кожемяки и считал себя счастливым. Да вот беда — пришел на Москву очередной мор. В горячке слегли все родные, отец с матушкой, старшие братья и младшенькая сестренка — любимица всей семьи. Чудом выздоровел Петька.
А потом добрые соседушки, испугавшись заразы, подожгли и дом, благо, стоял тот на выселках. Так мальчишка и остался на улице — и пропасть бы ему неминуемо, но вмешалась судьба. Подобрали, отмыли, определили в царевичеву школу…
И Петька принялся учиться.
Голова у него была светлая, а легче всего ему давалась химия, хоть и не знал он того слова. Зато видел, как тятенька с кожей работает, что сыплет, примечал, какие порошки — и когда узнал, что цельная наука про то есть — пропал. Загорелся так, что впору от взрывчатки отодвигать, дабы не рвануло ненароком.
Царевич то приметил и определил Петьку — да еще двоих ребят в ученики к иноземному ученому, алхимиком прозываемому. Старику Ивану. Так‑то он Иоганн Рудольф, но уже прижился на Руси, и на ребячье «дядько Иван» не обижался никогда. Даже смеялся — всю жизнь одиноким был, а под старость лет семью обрел. Да большую такую…
И знаниями делился щедро.
А Петька ночами повторял, как песню — ртуть, гремучий газ, селитра, сера…
Откель царевич достал рукописные заметки про элементы — Петька и по сей день не знал, но дядько Иван их оценил весьма высоко. А потом вместе с дядькой Исааком помудрил, да и сделал чудо — взрывчатку.
Динамит.
Это пороху на подрыв крепости много надобно. А динамита куда как поменее хватит, им‑то с запасом дано.