Не глядя на «Кесарева» и напевая по-немецки что-то бравурное, отдаленно напоминающее то ли марш из «Вольного стрелка» Вебера, то ли вступление к третьему действию «Лоэнгрина», Никаноровна подошла к сейфу и, подобрав с пола розовую шелковую наволочку, принялась скидывать в нее с полок бумаги, разложенные там аккуратными стопочками.
Приподнявшись на локте, все еще толком не соображающий, что же сейчас произошло, Думанский посмотрел на своего «оппонента» (вернее на то, что им еще недавно было). Тот лежал человекоподобной кучей окровавленных тряпок. Отовсюду — из спины, рук и ног — из этого жуткого месива торчали длинные осколки зеркала. От самого зеркала оставалась одна рама — массивная дубовая, и та — закопченная и изрядно покореженная. Туркмен лежал там же, у двери и, судя по всему, тоже был мертв. Наверняка мертв: вряд ли кому-нибудь удавалось остаться живым с наполовину оторванной головой и вывороченными внутренностями.
— Уходите по одному! — скомандовал «Кесарев» «останкам» челбогашевской «конторы». Родившимся во второй раз уже ничего не нужно было объяснять: они буквально растворились в воздухе, как мрачные призраки. Только контуженная Никаноровна замешкалась:
— Оставь сейф, бабуся, беги!
«Кесарев» оглянулся, на секунду замерев у выхода из «закладной» камеры. Это секундное промедление отрезало ему возможность к побегу: двор ломбарда уже кишел блюстителями образцового столичного порядка.
В это время Яхонт, который, казалось, был всего лишь бесформенным трупом, поднял изуродованную голову, каким-то чудом дотянулся до одного из своих «стволов» и прицелился в старушенцию. Думанский с хладнокровием, поразившим его самого, среагировал молниеносно — выхватил из-за пазухи смит-вессон, дождавшийся своего часа, и всадил пулю за пулей в скальпированный череп ненавистного Яхонта. Дернувшись, недобитый социалист оскалился по-волчьи и затих уже навсегда.
«Подписанный» благодарным Гуляевым подарок, о которым адвокат почти забыл, опять, как в бою на Семеновском мосту, сослужил-таки службу новому законному владельцу. «Чудны дела твои, Господи, и непостижима мудрость твоя! — пронеслось у него в голове. — Дар, сделанный от чистого сердца, спас меня…» Впрочем, предаваться рефлексии по этому поводу было совсем не ко времени: городовые уже доламывали входные двери, налегая снаружи целым взводом, остальные перекрыли обе подворотни. Осмелевшие заложники изловчились и заперли своих мучителей-лиходеев на крепкий засов в глухой «камере хранения» заложенных вещей. Так Думанский, Никаноровна и три незадачливых челбогашевских молодца сами попали в настоящую ловушку.
Бандиты, успевшие «с благословления» «Кесарева» выскользнуть из ломбарда, уходили — кто по Саратовской улице, кто проходными дворами, стреляя в «фараонов» и случайных прохожих, прокладывая себе дорогу огнем. Стрельба и погоня растянулись на несколько кварталов. Кого-то полиция ликвидировала точным попаданием. Кого-то задержали живьем.
— Ну что? Есть там кто-нибудь? — подчеркнуто спокойно осведомился в это время важный тип, видимо, руководивший операцией, входя в ломбард следом за дюжиной городовых и рядовых жандармов. Он был в штатском: высокие, до середины икры, ботинки со шнуровкой, шерстяные гетры, твидовые, в клетку, бриджи с манжетами под коленом, утепленный френч горохового цвета с отложным воротником и накладными карманами, на голове — того же цвета фланелевая кепка с ушами, завязанными наверху аккуратным бантиком. Одним словом, внешне его можно было вполне принять за жителя туманного Альбиона.
— Кто-то, видать, еще остался, ваше благородие! — шепотом отвечал нижний чин.
— При малейшем сопротивлении стрелять без предупреждения. Можно не церемониться, есть специальное распоряжение на этот счет, — напомнил старший франт, деловито оглядывая помещение.
Клиенты ломбарда, сгруппировавшиеся на всякий случай у входа-выхода, все как один с опаской указали на дальнюю зарешеченную дверцу. Кто-то кинул блюстителям порядка ключи.
— Ни с места! Руки вверх! Бросить оружие! — крикнул уверенный в себе и в своих подчиненных англоман, встав спиной к стене у самой дверцы. Его помощник сделал несколько выстрелов прямо сквозь нее наугад, надеясь попасть в кого-нибудь из затаившихся в камере налетчиков.
— Здесь тяжелораненый. Не стреляйте — проявите сострадание! — умоляюще донеслось оттуда.
— Это что еще за толстовец?! — удивился сыщик. — Творящий зло сам получает по заслугам! — И на всякий случай выпалил на сей раз в воздух.
Думанского осенило: «Ну, слава Тебе, Господи! Кажется, на этот раз удалось — это же сам Шведов!!! Верный шанс!»
— Ради… Ради всего святого, послушайте! Я — Викентий Думанский… Меня взяли в заложники! Со мной случилось… — горло схватывал нервический спазм. — Я все потом объясню… «Malum consilium…»
Следователь мгновенно вспомнил своеобразный «пароль»:
— На пол оружие! Оставьте адвоката на месте, если хотите остаться в живых! Это вы, Викентий Алексеевич? — крикнул он сквозь дверь, уже отпирая замок.
«Вот оно что значит — ботать по-иностранному!» — с уважением прошептал кто-то из бандитов. Размышлять времени не было, он тут же оценил ситуацию:
— Эй, сыскари, если вы нас не пропустите, я его завалю! — грозно выкрикнул бандит. — А пропустите — мы вашему языковеду на память еще клифт почистим и манишку накрахмалим…
— Господа! Выполните их условия: они меня пальцем не тронули! — с ожившей надеждой у Викентия Алексеевича прорезался родимый голос.
— Добро! Вы не стреляете — я гарантирую всем жизнь. Но смотрите, если хоть волос с его головы упадет! — окончательно распознав коллегу, среагировал дознаватель-правовед. — Прекратить огонь! — скомандовал он уже своим подчиненным.
— Пропустить, никому не стрелять! — передали команду полицейским во дворе.
Думанский и остальные быстро выскочили из ломбарда, побежали.
Полиция, спасая адвоката, сразу же ворвалась в заднюю комнату. В ней, укрывшись под холщовым мешком, сидел человек.
— Викентий Алексеевич! Вы не ранены? — сыщик бросился к «живому» мешку, обеспокоенный молчанием своего знаменитого коллеги.
Из-под мешка выглянула простоволосая старушенция. Полицейские, включая самого Шведова, оторопели.
— Ну что смотрите, архаровцы? Не узнали? Я что, на адвоката не похожа? — Никаноровна издевательски подмигнула. — Совсем не похожа? Ни капельки? Ну хоть наполовину? Снизу?
В соседнем дворе путь Думанскому и остальным преградил молоденький жандарм.
— Приказа не слышал? Адвоката не трогать! — гаркнул на него подоспевший бравый вахмистр.
— Адвокат остался в помещ… — договорить младший чин не успел: один из бандитов уже выстрелил в упор и побежал дальше.
Обозленный вахмистр больно заломил Думанскому руки и, держа под прицелом, уложил на землю:
— Ну что попался, душегуб? От меня еще никто не уходил!