— Я не могу рассказывать! Он убьет меня!
— Кто? Герб?
— Придите за мной, заберите меня, отец! Только придите!
— Где Сара? Позови ее к телефону и дай мне поговорить с ней.
— Нет! Они не знают, что я у телефона!
— Просто позови Сару...
— Нет! Сары нет! Здесь нет никакой Сары! Он убьет меня!
— Перестань, Дэнни!
— Отец, пожалуйста, придите и заберите меня! Придии-ите! — Он начал всхлипывать, но слова еще можно было разобрать. — Отец, отец, отец, я не хочу умирать. Пожалуйста, придите и заберите меня. Не позволяйте ему убивать меня. Я не хочу умирать!
Страх и униженная мольба в голоске Дэнни пронзили Билла в самое сердце. Он собрался отменить усыновление, покончить со всем этим делом. Мальчик просто не готов покинуть Фрэнси.
— Позови Сару, Дэнни... Дэнни?
Трубка молчала.
Билл рванул ящик стола, нашел в картотеке номер телефона Ломов. Рука тряслась, когда он набирал его. В ухе загудел сигнал «занято». Он хлопнул трубку, принялся набирать снова, потом остановился. Раз номер занят, возможно, Сара или Герб пытаются дозвониться ему. Если они будут набирать номер одновременно, никто не дозвонится. Он сел и заставил себя ждать. И ждать.
Телефон не звонил.
Он принудил себя прождать полных пять минут. Казалось, они длились вечность. И наконец прошли. Он кинулся к аппарату и снова набрал номер.
Снова занято. Черт!
Билл бросил трубку, прошелся по кабинету, вышел в коридор. В течение следующего получаса он раз двадцать набирал номер Ломов, но линия каждый раз была занята. Он снова и снова твердил себе, что беспокоиться не о чем. Дэнни вне опасности. Это все воображение мальчика, его проклятое сверхактивное воображение. Сара и Герб никогда не причинят ему вреда, никогда не допустят, чтобы с ним случилось что-то плохое. Дэнни сам впал в панику, и Сара наверняка успокоит его, как уже успокаивала сегодня.
Но почему он не может пробиться по этому треклятому телефону? У него вдруг мелькнула мысль, и он позвонил оператору на коммутатор. Сказал девушке, что дело срочное и он просит вызвать номер; она перезвонила и сообщила, что номер не отвечает. Никого — мертвое молчание.
Может быть, Дэнни не положил трубку на место? Так, должно быть, и есть.
Но это объяснение не удовлетворило Билла. Он натянул пальто, схватил ключи от машины и выскочил на улицу. Он знал, что ни за что не заснет, пока не поговорит с Дэнни и не убедится, что с ним все в порядке. Воображаемые страхи пугают ничуть не меньше, чем настоящие. Так что дело не в том, что сам он уверен в безопасности Дэнни, надо удостовериться, что Дэнни чувствует себя в безопасности. Тогда, может быть, Билл сумеет остаток ночи провести в покое.
Стояла прекрасная ночь, под легким углом падал снег, его хлопья вспыхивали, пролетая в пятнах света от иллюминации и уличных фонарей. Звуки города, уже приглушенные, ибо наступил сочельник, становились еще глуше на успевшем образоваться снежном покрове толщиной примерно в дюйм. Белое Рождество.
Хорошо бы выкроить время полюбоваться окружающим, но внутреннее беспокойство Билла и стремление поскорее добраться до дома Ломов пересилили эстетические соображения о красоте ночи.
Он вел старенький фургон вниз по улице, на которой жили Ломы, мимо засыпанных снегом домов, увешанных гирляндами Разноцветных огней, потом остановился у бровки тротуара перед номером 735. В доме было темно. Ни рождественских огоньков, ни освещенных окон. Спеша по дорожке к парадной двери, он отметил, что снежный покров идеален — ни одного следа.
Нажал кнопку звонка, но изнутри не донеслось ни звука, так что он стукнул дверным молотком. Стук эхом разнесся в безмолвной ночи. Он стукнул снова. Дважды, трижды.
Никакого ответа.
Билл отступил от подъезда и взглянул на второй этаж. Дом оставался безмолвным и темным.
Теперь Билл заволновался. Заволновался по-настоящему. Они должны быть дома. Машина стоит на подъездной дорожке. Его следы на снегу — единственные.
Что за чертовщина тут происходит?
Он взялся за дверную ручку и попробовал повернуть. Дверь распахнулась внутрь. Несколько раз окликнул, но никто не ответил, и он шагнул в дом, продолжая звать.
Стоя в темном фойе, освещенном лишь отблеском фонаря с улицы, ощутил, что внутри холодно, как снаружи. Дом казался... пустым.
Его охватил жуткий непреодолимый страх.
Боже мой, где они? Что здесь случилось?
И тут он понял, что не один. Он чуть не вскрикнул, взглянув вправо и заметив смутный силуэт сидящей в кресле у окна гостиной фигуры.
— Эй! — окликнул Билл, шаря рукой в поисках выключателя. — Герб?
Он нашел выключатель и повернул его. Это был Герб, неподвижно сидевший в кресле с прямой спинкой, глядя в пространство.
— Герб? Что с вами? Где Дэнни? Где Сара?
При упоминании ее имени голова Герба повернулась, он посмотрел на Билла, но не увидел его, взгляд скользнул мимо и продолжал блуждать. Через несколько секунд он снова смотрел в пространство.
Билл стал осторожно к нему приближаться. Глубоко внутри что-то говорило ему, что здесь произошло нечто ужасное — а может быть, и сейчас еще происходит, — и кричало, чтоб он поворачивал и бежал прочь. Но он не мог убежать. Он не мог — и не смог бы — убежать отсюда без Дэнни.
— Герб, скажите мне, где Дэнни? Скажите сейчас же, Герб. И скажите, что вы ничего с ним не сделали. Скажите мне, Герб.
Но Герб Лом только смотрел вперед и вверх, в угол потолка.
Вверх... он смотрит вверх. Это что-нибудь значит?
Включая по пути свет, нажимая на все попадавшиеся ему выключатели, Билл нашел лестницу и направился на второй этаж. Ужас сдавил ему горло, и он выкрикивал только два имени, которые мог сейчас вспомнить.
— Дэнни? Сара? Дэнни? Есть здесь кто-нибудь?
Единственным ответом было поскрипывание лестничных ступеней у него под ногами и слабый гудок из болтающейся телефонной трубки на столике в верхнем холле.
Он остановился, позвал снова, и на этот раз услышал ответ — хриплый шепот из коридора сверху, с лестницы. Невнятный, но явно голос. Он бросился к темному прямоугольнику, нырнул в него, побрел вдоль стены, держась за нее рукой, нашел выключатель...
...свет... большая спальня... хозяйская спальня... красное... все красное... ковер, стены, потолок, постельное белье... он не припоминает, чтобы все было таким красным... Дэнни тут... у стены... голый... голова висит... такой бледный... такой бледный... не у стены, а на стене... руки раскинуты... гвозди... в ладошках... в ступнях... личико такое бледное... а внутренности... вывалились наружу...