Он спешил назад, к себе в офис, намереваясь немедленно позвонить в полицию штата, но к тому моменту, как добрался до рабочего стола, несколько передумал. У каждого есть своя тайна — Бог свидетель, она есть и у Эверетта. Имеет ли он право делать за полицию ее работу и выдавать этого человека?
Этот вопрос не давал ему покоя весь остаток дня. Он почти принял решение разорвать клочок бумаги с фамилией копа, когда заметил в коридоре Лизл. Она взглянула на него, быстро махнула рукой и отвернулась. Она поступала так почти целую неделю. Она словно бы избегала его. Возможно, он чем-то расстроил ее? Он не мог ничего такого припомнить. Но эта встреча натолкнула его на мысль о том, что газонокосильщик способен принести ей серьезные неприятности. Он помнил, как была взволнована Лизл телефонным звонком в разгаре рождественской вечеринки. Это испортило ей весь день. Эв вспомнил, как она переживала всю следующую неделю, и огорчился.
Может быть, если он укажет, что именно этот тип доставил ей беспокойство, она изменит свое отношение к Эву. Он знал, что она считает его чрезвычайно чопорным и скучным. Такой он и есть. Эв признает это первым. Он не шутник. Может быть, Лизл станет немножко теплее к нему относиться, если он сделает для нее это. Ему много не надо. Улыбка, может быть, изредка прикосновение руки. В жизни его нет тепла, уже очень давно не было.
Немножко тепла. Не такая уж это большая просьба.
Эв шагнул назад в кабинет и набрал номер, который дал ему детектив. Ответил коммутатор мотеля «Красная крыша» на окраине города. Телефонистка позвонила в комнату раз пять, потом сказала, что мистера Аугустино нет, и предложила оставить для него сообщение. Эв сказал, что перезвонит позже. Он хотел убедиться, что детектив получил информацию из первых рук.
Он закрыл кабинет и захватил с собой листок с номером. Позвонит снова из дому.
«Лизл сегодня не выходит у меня из головы».
Эв стоял у окна собственной гостиной и глядел вниз на улицу. Несколько минут назад он проходил мимо окна, убирая за собой после обеда — восемь унций жареного цыпленка, чашка мороженого горошка и маленькая баночка кукурузных зерен, — и мог поклясться, что видел, как Лизл промелькнула под фонарем внизу. Но когда посмотрел снова, она исчезла. Может быть, это был кто-то другой. В конце концов, зачем Лизл тут мелькать? Она, наверно, обедает вместе с этим парнем, Лосмарой. А после обеда они, наверно, вернутся к нему или к ней, и...
Он взглянул на часы на стене, потом на наручные. И те, и другие показывали 19.32. Он знал, что время точное, ибо регулярно сверял их по каналу прогноза погоды. Пора отправляться. Собрание начинается в восемь, но Эв любит всегда приходить пораньше и выпивать чашечку кофе, пока он еще свежезаварен в бачке. Особенно с тех пор, как стал отказываться от послеобеденного кофе и сигарет, приберегая их для собрания. Бесконечное курево и питье кофе — общее правило на этих собраниях, а он не желает превышать дневную норму.
Метеоканал сообщил, что возможен дождь, поэтому он надел плащ и сунул в карман непромокаемую шапочку. В последний раз оглядел квартиру, убедился, что все обеденные тарелки и посуда убраны, и вышел на улицу.
По обыкновению остановился у окна «Рафтери» ровно на одну минуту и понаблюдал за выпивающими в таверне. А отворачиваясь, заметил мелькнувшие ниже по улице светлые волосы. На мгновение он подумал, что это Лизл стоит в подъезде. Но, прищурившись в темноте, ничего не увидел.
Он продолжал путь, недоумевая, почему Лизл не выходит у него из головы. Он сознавал, что думает о ней больше обычного, но это из-за фотографии, которую показал Детектив. Эв, по крайней мере, надеется, что из-за этого. Ему прекрасно известно, с какой осторожностью надо следить за навязчивыми мыслями. Он не желает, чтобы Лизл стала одной из них. Только не Лизл. Только не коллега.
Он продолжал путь. До епископальной церкви Святого Иакова оставалось всего несколько кварталов. Дойдя, он поднялся по внушительным гранитным ступеням лестницы и свернул к небольшой деревянной двери на северной стороне.
* * *
— Ну вот! — сказала Лизл, не в силах сдержать злорадство. — Вот его большой и страшный секрет. Тайное собрание в церковном подвале.
Она растирала закоченевшие руки, стоя в темном подъезде через дорогу от церкви. Волнующая слежка за Эвом по сумрачным улицам, необходимость скрываться из виду каждый раз, когда он останавливался или оглядывался, несколько взвинтила ей нервы.
Она взглянула на Рафа, хранившего молчание с той самой минуты, как Эв вошел в церковь.
— Ладно, Раф, — сказала она. — Веселей. Не принимай близко к сердцу то, что он нырнул не в бар, полный геев в кожаных куртках. Нельзя же все время выигрывать.
— Как ты думаешь, что наш друг Эв там делает? — произнес наконец Раф.
— Кто знает? Может, он староста общины или еще что-нибудь.
— Ты когда-нибудь представляла себе его человеком религиозным?
Лизл поразмыслила. Она не припоминала, чтобы Эв хоть когда-нибудь, хоть раз заговаривал о Боге. Мало кто из известных ей людей занимался бы высшей математикой и продолжал верить в Бога.
— Нет. Но на прошлой неделе мы оба узнали, что квартира его — образец скромности, уединения и порядка. Я не думаю, что потребуется большая натяжка, чтобы счесть его ревностным прихожанином.
— Может, и нет. Но я все еще не убежден, что он ничего не скрывает.
— Брось, Раф. Он один из нас. Он Высший. — Ей нравилась идея занести Эва в официальные члены клуба Высших.
— Может быть. Но я не могу с уверенностью утверждать, пока не узнаю, что там происходит.
— Это церковь, Раф.
— Знаю. Но знаю также и то, что церковь позволяет гражданским и общественным объединениям пользоваться своими помещениями. Интересно, какое общество заседает сегодня в подвале?
— Какая разница?
— Насколько мы знаем, это вполне может быть общество помощи бывшим насильникам над детьми, или трансвеститам, или...
— Ты серьезно, Раф? В самом деле?
Она не видела его лица в темноте, но надеялась, что на нем нет обычной сардонической полуулыбки. Они постояли немного в молчании, наблюдая за другими фигурами, которые приближались к церкви и входили в боковую дверь; мужчин было раза в три больше, чем женщин; большинство среднего возраста, но некоторые казались почти подростками; несколько пар, но подавляющее большинство одиночек. В 20.10 поток иссяк.
— Ну, что ты думаешь? — поинтересовался Раф, когда все вроде прошли. — Я насчитал пару дюжин. Вполне достаточно для хорошей оргии.
— Знаешь, Раф, иногда ты невыносим.
— Я не нарочно. Я просто хочу знать. Знание — сила, как они утверждают.
— Так пойди и узнай.
— Нет. Я хочу, чтоб пошла ты. Потому что в том случае, если я вернусь с сообщением о каком-нибудь диком сатанинском ритуале, ты сочтешь это выдумкой. Посмотри сама, потом возвращайся и расскажи мне. Что бы ты ни сказала, я поверю, и на этом все.