– Не рассказывай ей ни о чем, не делай больнее, чем есть.
* * *
Это была, пожалуй, самая прекрасная неделя в его жизни. Даже боль в выбитой руке не омрачала его счастья. Впрочем, рука заживала очень быстро. Может, благодаря мазям Акима Петровича, а может, благодаря недавно обретенным способностям.
Дни на острове пролетали стремительно, как ласточки. Днем Федор помогал Акиму Петровичу по хозяйству, вечера проходили за неспешными разговорами перед зажженным камином. К ночи теперь уже заметно холодало, и спал Федор не на сеновале, а в бане.
По ночам приходила Айви. Только во сне, хотя Федору хотелось, чтобы на самом деле. Это были неловкие, запретные мечты, но поделать с ними он ничего не мог. А о чем думала Айви, спросить не решался. Как не решался расспрашивать про пещеру.
О Желтоглазом они заговорили лишь однажды. Во сне. Они сидели в гроте, любовались отражением луны в подземном озерце. Луна заглядывала в расщелину где-то высоко над их головами, освещала грот серебряным светом.
– Красиво, – сказал Федор. Голова его лежала у Айви на коленях, и она перебирала пальцами его изрядно отросшие волосы. – Жалко, что этой пещеры нет на самом деле.
– Она есть. – Айви смотрела на него сверху вниз, и от этого лицо ее казалось перевернутым, как луна в подземном озерце. – Я тебе покажу. Хочешь?
Он хотел. Он делал бы что угодно, искал бы подземные пещеры, только бы вместе с Айви.
– Здесь много всего интересного. Есть подземные ходы. Некоторые прямо в острове, а некоторые под озером.
– Откуда ты знаешь? – Он поймал губами выбившуюся из косы серебряную прядку.
Если бы Айви наклонилась чуть ниже…
Она и наклонилась, и сама же коснулась губами его губ. Федор зажмурился, сжимая волю в кулак. Даже во сне ему приходилось себя контролировать. Во сне, возможно, даже жестче, чем в обычной жизни, потому что в обычной жизни Айви находилась не так близко. А во сне она была и смелее, и решительнее, чем он. Это радовало и одновременно пугало. Вот только боялся он не за себя, а за нее.
Эта ласка была мимолетной и призрачной, легкое касание – не более того, но Федор еще долго не мог перевести дух, а когда смог, снова спросил:
– Откуда, Айви?
– Не знаю. – Она не умела врать, ее этому никто не учил.
– Айви, это он? – От озерца повеяло холодом, и луна спряталась за тучи. – Это он тебе рассказал?
– Я не знаю. Не помню, Федя.
– Но ты заходишь к нему в пещеру?
Это была ревность, банальная и пошлая ревность. Он ревновал свою Айви к желтоглазому чудовищу и ничего не мог с этим поделать.
– Захожу. – Она отстранилась и руки от его волос убрала, сказала очень серьезно и очень печально: – Ты ведь сам слышал его зов. Ты знаешь, как тяжело ему противиться.
Он знал, все понимал, но все равно ревновал, а еще боялся за Айви.
– Что там… в пещере? – Он поймал ее ладошку, прижался к ней губами. Ее кожа была такой же холодной, как вода в озерце.
Прежде чем ответить, девушка посмотрела на него долгим, немигающим взглядом. Серебро ее глаз потемнело, пошло черными трещинками. И он испугался не на шутку, что на сердце у нее те же трещинки.
– Я ничего не помню. Захожу, выхожу, и все. Ничего не помню, ничего не чувствую. Единственное, что остается, – сильная усталость. Летать не могу. – Она грустно улыбнулась, а Федор вспомнил, как она, беспомощная, изломанная, выползала из пещеры Желтоглазого.
– Это не так, как в тот раз. – Она погладила его по щеке. – Совсем не так, намного легче. Может быть, я привыкла, а может, становлюсь сильнее. Усталость быстро проходит. Ты не волнуйся за меня, Федя.
В этот момент ему стало так стыдно, что захотелось провалиться под землю. Маленькая ласточка снова оказалась сильнее и благороднее него. Его душила ревность в тот самый момент, когда Айви бесстрашно встречалась с Желтоглазым лицом к лицу. Или не к лицу… Больше про пещеру они не разговаривали. Федор хотел спросить про тот сон, в котором она его разбудила, помогла спасти Августа, но не смог. Теперь, когда Айви говорила, что ей пора идти, он не спрашивал куда и не порывался пойти следом. А в один из дней она показала ему вход в грот. Это была узкая щель в нагромождении черных камней, наткнуться на которую случайно было почти невозможно. Ориентиром могла служить лишь старая искореженная сосна с похожими на паучьи лапы корнями. Федор заглянул в расщелину, но ничего не увидел.
– Эй! Э-ге-гей! – позвал он, и ответом ему стало лишь гулкое эхо, доказательство того, что там, внизу, есть полость. А если Айви права, то, возможно, и озеро тоже есть.
Толку с этих знаний было немного, но свое любопытство он утолил. И Айви улыбалась. Ей нравилось делиться с ним секретами. Федор очень надеялся, что секреты эти принадлежали только им двоим, что Желтоглазый не имел к ним никакого отношения.
Неделя на острове пролетела как один день. Рука зажила и беспокоила Федора только при неловком движении, да и то все реже и реже.
– Пора, – сказал Аким Петрович однажды за ужином, и Федор вспомнил другой ужин, когда его вот точно так же выпроваживали с острова. Нет, не так. Тогда он был чужаком, а сейчас стал своим, и его не выгоняли навсегда, он мог вернуться.
– Приезжал этот блаженный. – Евдокия упрямо отказывалась назвать Августа по имени. – Справлялся о твоем здоровье, порывался плыть на остров. Я сказала, что со здоровьем твоим ничего не станется, а на остров не пустила. Не хватало нам здесь всяких. – Она многозначительно поджала губы.
– Это ты про кутасовского архитектора? – полюбопытствовал Аким Петрович. – Занятная личность, надо полагать.
– Самодур и пьянчуга. – Евдокия посмотрела на него с осуждением. – Понатыкал своих башен по всему Чернокаменску. А какой с них толк?
– Они красивые, – попытался возразить Федор, уже заранее понимая тщетность этой затеи.
– И что с той красоты? Кашу из нее не сваришь и печку не протопишь. А вот свалиться с любой из них раз плюнуть. Особенно если напиваться до поросячьего визга. Еще и механизмов этих наделал бесовских.
– Нет в прогрессе ничего бесовского, – заступился Федор и за Августа, и за прогресс.
– Да вот только и пользы никакой нет. – Евдокия не собиралась отступать. – Я так понимаю, прогресс – это польза. Нет там пользы! Только железо зря перевели на глупые забавы.
– На какие забавы? – спросил Аким Петрович и посмотрел на Федора с сочувствием.
– На фигуры, – сказал Федор. – По проекту Августа построили часовую башню. Вверху, почти под самой крышей, куранты, а под ними площадка с движущимися фигурами. – Он подошел к камину, снял с полки часы. – Вот почти такими же. Рыцарь, прекрасная дама и дракон. Только, разумеется, масштабы иные.
– Точно такие же? – Аким Петрович казался заинтригованным.