И плащ. Длинный, чуть не до пят, кожаный, с дополнительными разрезами сзади и по бокам. И даже с капюшоном, державшимся на металлических крючках. Судя по размеру – капитанский. Крепко скроенный, надежный. Хотя пару швов на рукава Морхольд бы положил.
А вот из огнестрельного оружия ему так ничего и не попалось. Но и на том спасибо, подумалось Морхольду, перекинувшему ногу через борт. «Арго» вздрогнул. Сильной, прошедшей по всему стальному корпусу дрожью.
Летя к коту, уже ждавшему внизу, Морхольд что-то увидел. Что-то, заставившее его вздрогнуть. Но осознать, что именно, вышло позже. Он отковылял к деревьям, косясь на неожиданно сдавшее назад судно. Под килем хлюпало, влажно брызгало водой, корпус скрипел… Но «Арго», по неясной прихоти реки, упорно возвращался в ее черную глубину.
И Морхольд, стоя на берегу, был готов поклясться, что закрытые им самим глаза погибшего шкипера-мутанта, чьего имени он не знал, на какой-то миг вдруг открылись. И посмотрели именно на него.
Черт знает, что за мысли… Но прожив последние пару десятков лет в тени Беды, Морхольд порой сильно и не удивлялся. Стоял и смотрел на темный силуэт с трубой и мачтой, прочно вставший на воду. «Арго», чуть проседая на корму, но поднимаясь и поднимаясь, пошел по черной глади. И почему-то на миг показалось, что судно не просто дойдет до Самарки и приткнется на берегу у Волги, перед Чертой. Подумалось, что еще услышит странную новость о яхте, шедшей сама по себе против течения.
– Контузия, не иначе, – Морхольд улыбнулся мыслям, – точно тебе говорю, усатый.
Кот муркнул и мягко, покачивая хвостом, скрылся среди деревьев.
– Ну ты и пакость, – проворчал Морхольд, – в следующий раз предупреждай, когда вот так исчезать соберешься.
Заметно темнело, и он старался усмотреть хотя бы еще парочку следов. Хотя и так стало ясно, что кошак пер напролом не просто так. Да и повезло.
На самом краю немалых размеров лужи отпечаток ботинок встретился еще раз. И второй, не Дарьи, попался чуть дальше. А потом все-таки стемнело окончательно. Почему они не остановились? Потому что впереди явственно мелькнул огонек, да и чуть стихший ветер принес запах дома и еды. Кто-то там, в тепле и уюте, тушил мясо. Судя по запаху – весьма вкусное.
Морхольд остановился под низким раскидистым орешником и напряженно всмотрелся в темноту. Плохо, что один глаз не в строю. Но и имеющегося хватит. А так – пока вроде бы все ясно.
Небольшой домик, в две-три комнатки. Бревенчатый сруб и дощатые, крашенные зеленым, сени. Пристрой, длинный и приземистый. Из почерневших от времени тех же бревен. Если судить по запаху, пробивающемуся даже через дождь, со скотиной. Со свиньями, уж точно, не спутаешь. Пахло… да что там, воняло знатно. И, вот ведь, ограды практически никакой. И что оно может значить? Да что угодно.
Личность, живущая в избушке, находится под чьей-то охраной и ни хрена по этой причине не боится ни бога, ни черта.
Или хозяин дома – ленивая скотина, и даром не хочет обезопасить самого себя крепким частоколом.
Или человек, живущий здесь, плевать хотел на все. Как карта ляжет, так и будет.
Или его просто-напросто боялись. Причем даже зверье. Верилось слабовато, но мало ли. Про рыболюдов на реке собственного детства Морхольд слыхом не слыхивал. Вдруг и тут так же?
Оставалось проверить все догадки опытным путем. Тем более кот явственно намекал всем своим напряженным телом – нам с тобой, человече, именно туда. В самое логово местного людоеда, например. Кто ж его знает, что он там за мясо харчит?
Морхольд присмотрелся внимательнее, надеясь быстро определить стратегию штурма. Напороться на дуплет из самой обычной двустволки как-то не хотелось. А вряд ли хозяин захочет поприветствовать незваных гостей как-то иначе. Ну, сам Морхольд поступил бы именно так. Причем ружье закреплял бы на ночь прямо напротив двери самострелом. Чего руки марать, когда ворье само себя пристрелить сможет?
Напряженное выискивание слабого места помогло. Одиноко торчащая коробка у пристроя могла быть чем угодно. Будкой для инвентаря. Ледником для освежеванных трупов. Каморкой для утренних, обеденных и вечерних молитв. Да мало ли.
Но почему-то Морхольд совершенно уверился в мысли о самом обычном сортире. А раз так, то стоило добраться именно до него. И ждать. Тем более, что каких-либо других будок, заполненных мутировавшими собаками, к примеру, не наблюдалось.
Он пригнулся и, чуть шипя сквозь зубы от очередного прострела, осторожно пошел вперед. Но пройти вышло недалеко.
Хлопнула дверь. На пороге появился силуэт, мирно попыхивающий самокруткой.
– Хорош прятаться, – голос показался не молодым, но и не дряхлым, – выходите. Оба. И ты, и твоя зверюга.
Вот такие дела, полоскать твои подгузники.
* * *
Свет от керосиновой лампы мягко струился желтым янтарем. Фитиль потрескивал как-то особо уютно. Морхольд, облизав и отложив ложку, степенно хлебал чай. По-купечески, из блюдца. Не смог отказать себе в такой дурости.
Травяной сбор из легко угаданных шиповника, смородины, земляники, чуть зверобоя и мелиссы, шел хорошо. Особенно под медок. Медок удивил особо, оказавшись цветочным. Пчелами, нормальными и хозяйственными, никого не удивишь, это верно. А вот откуда взялись эти самые нормальные полевые цветы? Не гречиха?
Да и вообще… многое в доме удивляло.
Чистота и уют, давно не свойственные миру. Одинаковые занавески на окнах, длинные, фабричные, интересного сочетания цветов: лиловые и зеленые. Вместе с ровными белыми стенами гостиной – да-да, именно гостиной, – они создавали непередаваемый ансамбль. Морхольд сидел и тихонько удивлялся своему удивлению еще больше.
На полу лежал светлый ламинат. Этот материал он уже и не помнил, а тот лежал. Как новый. Чистый и даже отблескивающий в свете керосинки. Окажись в доме хозяйка, Морхольду было бы стыдно за грязные ноги и онучи, оставленные вместе в ботинками в сенях. Тоже, само собой, чистых.
Но, во-первых, хозяйки не оказалось. А во-вторых, хозяин сразу отправил его в душевую, располагавшуюся за сенями. Отмытый и довольный Морхольд получил свежую пару теплого армейского белья – пусть и старого, как отходы мамонта, образца. Пресловутую «вошебазу», то есть самую настоящую зимнюю «белку». И, кроме этого сухого и пахнущего только лежалым счастья, хозяин одарил его неношеными шерстяными носками.
Хозяин… хозяин. Стало ясно, что он именно тот, кого боялась вся округа. Включая бандитов, зверье и, вероятнее всего, самого Клыча.
Чуть старше Морхольда, на неуловимые лет пять – десять. Высокий, крепкий, с коротким ежиком волос и внимательными глазами. Несколько шрамов на лице и бездна спокойной уверенности. Такой, что Морхольду оставалось только сыто рыгнуть после ужина и честно рассказать о цели визита и собственных планах. Которые, к слову, включали выбивание правды именно из мужика напротив. Он-то, кстати, чай пил из обычной кружки, с ручкой, обвязанной нитками.