С продвижением работы необходимость соблюдать осторожность становилась все более и более очевидной. К счастью, не случилось ничего неожиданного, и за три дня до казни двое мужчин вошли в почти пустую комнату для отдыха, посмотрели друг на друга через разделявший их голый стол и облегченно вздохнули, потому что труд их был почти закончен.
– А эти парни, – сказал мистер Питер Суини, – не такие уж плохие ребята, как я думал. Один из них сегодня приходил ко мне извиняться. Да и сам выглядел гораздо лучше, предложил даже подписать петицию. – Питер всегда говорил так, будто некоторые его слова начинались с заглавной буквы.
– Пап, – обратился к нему его сын, которому были больше интересны вопросы материального порядка, – а что ты будешь делать с деньгами Манфреда?
Родитель строго посмотрел на мальчика и коротко ответил:
– Они пойдут на благое дело.
– Это значит, ты заберешь их себе? – поинтересовалось невинное дитя.
Питер не удостоил его ответом.
– Эти дети бывают просто несносны, – раздраженно промолвил он и продолжил: – А те двое, похоже, за дело взялись с головой. Даркер, городской электрик, говорит, что они для работы используют электричество, к тому же у них есть небольшой газовый двигатель. Сегодня я видел, как один из них управлялся с какой-то огромной машиной на Лондонской дороге, и понял, что они в этом деле действительно разбираются.
Гонзалес, вернувшись с пробной поездки на своей шумной машине, сообщил неожиданную тревожную новость.
– Она здесь, – промолвил он, смывая с рук пыль и грязь.
Пуаккар оторвался от работы (он что-то нагревал в железном сосуде на газовой плите).
– Грачанка?
Леон кивнул.
– Ничего удивительного, – обмолвился Пуаккар и снова опустил глаза на плиту.
– Она видела меня, – спокойным тоном произнес Леон.
– Да? – безразлично произнес его друг. – Манфред говорил…
– Что она больше никогда не предаст… Я верю ему. И Джордж просил быть с ней подобрее. Это приказ.
(В письме Манфреда «лондонской кузине» было много такого, что осталось незамеченным начальником тюрьмы).
– Она – несчастная женщина, – с серьезным видом произнес Гонзалес. – В Уондзуорте на нее жалко было смотреть, когда она стояла там день за днем и смотрела своими трагическими глазами на уродливые тюремные ворота. Ну а здесь, когда она думает, что скоро увидит, к чему привел ее… поступок, она, должно быть, испытывает адские муки.
– Тогда скажите ей, – обронил Пуаккар.
– Что?
– Что Джордж будет освобожден.
– Я думал об этом. Наверное, Джордж хотел бы этого.
– Красная сотня отреклась от нее, – продолжил Пуаккар. – Вчера пришло сообщение об этом. Я подозреваю, что ее могли приговорить. Помните герра Шмидта? Это тот, что с круглым лицом. Это он обвинил ее.
Пуаккар кивнул и, задумчиво сдвинув брови, посмотрел вверх.
– Шмидт, Шмидт… – пробормотал он. – Ах да! У нас что-то на него есть. Хладнокровное убийство, верно?
– Да, – совершенно спокойно ответствовал Леон. Больше о Шмидте из Праги они не вспоминали и вновь заговорили не скоро.
Наконец Пуаккар, опуская два тонких стеклянных стержня в кипящую, пузырящуюся жидкость, произнес:
– Она что-нибудь сказала?
– Да, – ответил Леон, который лениво наблюдал за его работой.
Снова долгое молчание. На этот раз первым заговорил Леон.
– Она не узнала меня… Но я подал ей условный знак Красной сотни. На улице в открытую мы говорить не могли – наверняка люди Фалмута не сводят с нее глаз ни днем, ни ночью. Вы знаете старый трюк, как можно назначить время свидания при помощи перчатки? Медленно надеваешь перчатку на руку и натягиваешь на каждый отдельный палец – первый, второй третий. Таким вот способом я дал ей понять, что мы должны встретиться через три часа.
– Где?
– В Уивенго. Тут тоже не было ничего сложного… Я высунулся из машины и спросил у каких-то зевак, далеко ли до Уивенго (последнее слово я произнес громче остальных) и доеду ли я туда за три часа. Пока они отвечали, я заметил, что она подала ответный знак, что поняла.
Пуаккар, не отрываясь от работы, хмыкнул и поинтересовался:
– И вы поедете?
– Да, – ответил его собеседник и посмотрел на часы.
В полночь дремавший в большом уютном кресле Пуаккар услышал грохот и похожие на пулеметные очереди звуки, которые издавала въезжавшая в импровизированный гараж машина.
– Ну что? – спросил он, когда в комнату вошел Леон.
– Она уехала, – ответил Гонзалес, облегченно вздохнув. – Убедить ее было непросто. Пришлось солгать, но нам нельзя рисковать. Она ведь из Красной сотни, поэтому поверила, что в нашей организации тысячи людей и что мы собираемся взять штурмом тюрьму. Порывалась остаться, но я убедил ее, что это все испортит, так что завтра она уезжает на материк.
– Разумеется, денег у нее нет, – зевнул Пуаккар.
– Ни гроша… Красная сотня перестала ее обеспечивать… Но я дал ей денег.
– Кто бы сомневался, – вставил Пуаккар.
– Пришлось постараться, чтобы убедить ее взять их. Она была похожа на безумную: то ее бросало в дрожь от страха перед Джорджем, то она радовалась известию, которое от меня услышала… то начинала плакать от раскаяния… По-моему, она неравнодушна к Джорджу.
Пуаккар посмотрел на него и, отпустив ироничное: «Удивили», – отправился спать.
Приход нового дня застал их за работой. Нужно было разобрать кое-какое оборудование, установить тяжелую дверь, поставить на большую машину новые шины. За час до начала обычной полуденной демонстрации с улицы постучали. Дверь открыл Леон. На пороге он увидел вежливого мужчину в шоферской форме. На дороге стоял автомобиль с одиноким пассажиром.
Как выяснилось, в машине закончился бензин и шофер решил обратиться в ближайший гараж. Его хозяин вышел из машины, и, жестом отпустив водителя, сам принялся за нехитрые переговоры.
– Я бы хотел задать вам пару вопросов насчет своей машины, – сказал он, четко произнося слова.
– Прошу вас, заходите в дом, сэр, – пригласил Леон и провел мужчину в диванную.
Закрыв дверь, он повернулся к облаченному в меха гостю.
– Зачем вы пришли? – быстро спросил он. – Это ужасно опасно… для вас.
– Я знаю, – беззаботно отозвался тот. – Но я подумал, что могу чем-нибудь помочь. Что вы придумали?
Леон в двух словах посвятил его в их планы, и молодой человек содрогнулся.
– Для Джорджа это будет жестокое испытание, – вымолвил он.
– Это единственный способ, – ответил Леон. – Но у Джорджа стальные нервы.