Рита подошла к забору, не снимая рукавиц и не выпуская ножниц.
– Ты меня не любил, Антон. Я была готова терпеть такую жизнь и дальше, но ты отказался от меня, бросил мне в лицо обвинения и оскорбил так, что у меня до сих пор все внутри горит от боли. И тогда я решила, что нет смысла скрываться и играть роль твоей матери. Рядом с тобой меня не существовало, я вообще была никем. Ни интересов, ни увлечений или талантов. К черту жеманство, Антон, давай будем честными.
Он покачал головой и шумно вздохнул:
– Я не хотел развода, и ты знаешь об этом.
– Конечно, знаю, я ведь заставила тебя сделать это. Я помню, как пообещала сама сознаться в измене и подать иск от твоего имени. По чести признать, почти так и вышло, поскольку я действительно торопилась разрушить наш брак. Но меня не останавливало твое желание сохранить семью, потому что я чувствовала, что больше не смогу жить с тобой под одной крышей. Ты, по сути, еще ребенок, и видел во мне мать, а не жену. Тебе нужно было и дальше плакаться, требовать, ставить условия и обвинять. Тебе нужно было выплескивать на кого-то свою злость, за неудачные сделки и сорвавшиеся переговоры. За то, что я выносила все твои капризы, ты мог бы хоть иногда делать мне что-то хорошее, разве нет? Но ты только брал и брал, забывая о том, что я твоя жена. Ты раздавал свои ласки другим женщинам, которые были моложе и красивее, а мне оставались лишь упреки и замечания. У меня уже есть сын, Антон, зачем мне кто-то еще? Всему есть предел, и он настал в тот самый день, когда я увидела тебя с Кариной.
– У тебя есть еще и Артур. Если ты так ценишь Роберта, то зачем тебе он?
Она должна была подготовиться к такому вопросу, но отчего-то эти слова все равно показались ей неожиданными.
– Разве он не берет у тебя так же, как в свое время брал я? Я вижу, как он меняется. Ты удивишься, но я помню первую встречу с ним, у этого самого забора, и думаю, только слепой бы не заметил, как сильно он изменился с тех пор. Так разве ты не воспитываешь его, как когда-то меня?
– Артур не только забирает. Ты, наверное, не заметил, но он тоже изменил меня.
– Так это он изменил тебя… – Антон отвернулся, хмуря брови и глядя на дорогу невидящими глазами. – И что же нужно было делать, чтобы ты стала такой, как сейчас? Говорить комплименты? Дарить платья? Или вы позволяете себе большее?
– Как ты смеешь, – сквозь зубы, стараясь не закричать, процедила Рита.
– Я покупал тебе все, что ты хотела.
– Ты давал мне деньги, это разные вещи.
– Никакой разницы.
– Нет, Антон, как раз в этом и вся разница между тобой и Артуром.
– Ну и черт с ним! Ты говоришь так, будто я не заботился о тебе, будто я не делился с тобой тем, чем владел сам. Мой дом был твоим домом, и ты никогда ни в чем не нуждалась, поскольку я брал все на себя. Ты не работала и не знала безденежья, потому что я беспокоился об этом.
– Спасибо.
Прошло несколько секунд, прежде чем он вновь обратил к ней свое лицо.
– И это все, что ты скажешь? – спросил он.
– А что еще нужно? Скажи, чего ты хочешь. Ты надеешься, что я вернусь?
– Я думал, что ты не сможешь жить одна и снова придешь ко мне. И, видит Бог, так бы все и сложилось, если бы не появился Артур.
– Если Бог действительно что-то видит, то он, скорее всего, и послал мне Артура. У тебя есть дом, работа, ты еще достаточно молод, найдешь себе кого-нибудь и женишься вновь. Может быть, у тебя будут дети.
– У меня уже есть сын, других детей мне не надо.
– Я не вернусь к тебе. Этого не будет, понимаешь? Никогда.
– Ты свяжешь свою жизнь с Артуром? С мальчиком, который тебе в сыновья годится?
– Ну, вот, ты опять меня оскорбляешь, – почти равнодушно сказала она. – Пора тебе жить дальше, забыть обо мне и радоваться свободе.
– Ты настолько полна ненависти и яда, что мне кажется, ты просто хочешь отравить меня насмерть.
– Так уходи, пока не умер. Ведь даже если я вернусь, все равно со временем я располнею вновь, стану морщинистой и некрасивой. Ты перестанешь меня любить, опять начнешь изменять, станешь оскорблять меня, а уйти во второй раз я не смогу.
– Будто Артур не станет изменять и искать других. Он моложе меня, и рассчитывать на его беспредельную верность не стоит.
– Уходи сейчас же, – чувствуя, что теряет терпение, потребовала Рита.
Правила были таковы, что даже зная об изменах мужа большинство женщин предпочитали отмалчиваться. Рита всегда была терпеливой и спокойной, а потому Антон ошибочно предположил, что она также не будет поднимать шум, даже если узнает о его похождениях. То, что она поступила иначе, не давало ему покоя до сих пор.
Наблюдая за тем, как он удаляется по дорожке, Рита думала о том, что в чем-то он был прав. Возможно, она никогда не сможет доверять Артуру. Однако она и не надеялась на верность с его стороны – он не был ей мужем или женихом, ей хватило ума остановить все это безумие еще до того, как события стали слишком опасными. Рита надеялась сохранить дружбу с Артуром как можно дольше, возможно, когда-нибудь познакомиться с его невестой и даже увидеть маленьких детей.
Она могла бы сказать, что относилась к нему так же, как и к Робби, но разговор с Антоном привел ее к совершенно иному выводу. Артур не был ей сыном, и она не считала его обычным другом. Поэтому, стараясь быть честной с самой собой, она все же признала, что мысль о будущей жене Артура пробуждает в ней чувство, схожее с ревностью. Как бы то ни было, Рита считала, что сможет пережить любую боль, только если не позволит себе полюбить этого молодого человека слишком сильно.
Все равно. Брак оставил в ее душе незаживающие раны, вынудил чувствовать себя никчемной и использованной. Такое больше никогда не должно было повторяться, даже если платой за спокойствие было назначено одиночество до конца дней.
Глава 34 Артур. Анна
К середине августа Рита стала получать столько частных предложений, что теперь на разговоры вообще не оставалось времени. Артур не знал, поговорил ли ей с ней Робби. И если беседа между матерью и сыном все же состоялась, то какими были ее результаты? Определить что-либо по их поведению было невозможно. К тому же, из-за постоянных заказов Рита становилась неразговорчивой, мрачной, и ее усталый вид начал всерьез беспокоить Артура. Она все меньше ела, и все больше времени проводила за столом в беседке, так что теперь ее бледность и потеря веса становились не милыми, а угрожающими. Всего за две недели она успела так сильно ослабнуть, что Артур почувствовал серьезное беспокойство.
– Я могу оставаться до позднего вечера, пока ходят омнибусы, – как-то в один из августовских вечеров начал он. – Понимаю, помощи от меня не очень много, но я хотя бы могу брать на себя какую-то часть работы.