– Ты такая правильная, черт тебя подери, всегда найдешь, чем себя оправдать. Как и в прошлый раз, когда ты разрушила мою жизнь этим проклятым разводом, помнишь? Я спросил тебя, почему ты хочешь уйти, почему не желаешь прощать и мириться со мной, но ты презрительно молчала и кривила свои красивые губы. Те самые губы, которыми отвечала на мои поцелуи, помнишь?
– Будто ты был ни в чем не виноват, – ощущая, как внутри растет и увеличивается острая злоба, все так же тихо ответила ему она. – Говоришь так, словно у меня не было оснований. Я ведь не шутила, когда сказала, что приведу на суд свидетелей, Антон. У меня были свидетели, и если тебе это понадобится, я найду их еще раз.
– Плевать на суды и прочую юридическую возню, – отмахнулся он. – Наш сын свидетель твоему разврату, Рита, а ты говоришь тут о совершенно посторонних вещах. Ты забеременеешь и родишь ублюдка, потому что Артур никогда не женится на тебе. Ты подержанный товар, который никому не нужен, так что лучше вернись ко мне и спаси хотя бы то, что осталось.
– Ничего не осталось, Антон, как ты не поймешь! Ничего не осталось уже в тот день, когда…
– Не вспоминай тот день. Возвращайся в этот дом, Робби ведь тоже этого хочет. Мы поженимся еще раз, мы восстановим жизни друг друга, и все будет как прежде.
– И ты не будешь мне изменять, будешь любить меня и во всем ко мне прислушиваться? – спросила она, заранее зная, что он не сможет ответить честно.
– Я даю слово, что ты не будешь плакать со мной, – вместо этого пообещал он. – Если тебе нужны еще дети, они у нас родятся. Все что угодно, только перестань позорить нашу семью.
– Нет, такого обещания недостаточно, – сбрасывая с себя его руки, сказала она.
Антон отошел от нее на два шага, и даже отвернулся, но едва она решила, что свободна, он вновь обратил к ней свое лицо. Судя по потемневшему взгляду, теперь он точно был в бешенстве.
– Черт бы тебя побрал, Рита! Почему я женился именно на тебе? Меня точно кто-то проклял в тот день, когда я пришел в твой дом. Ты обманывала меня двадцать лет, притворяясь слабой и покорной, а потом просто нанесла удар в спину.
– Ничего подобного я не делала! – также переходя на крик, впервые дала волю своему гневу она. – Я была готова ждать тебя с работы и исполнять твои капризы, но ты не желал видеть свою жену такой. Ты сам не понимаешь, чего тебе нужно. А теперь, наверняка твои дела страдают от того, что ты не женат и у тебя нет семьи. Я почти уверенна, что ты теряешь тех самых партнеров, для которых когда-то наряжал меня и выводил в этот проклятый свет, где все таращились на меня лишь потому, что тебе нужно было доказать, что у тебя есть супруга. И ты хочешь вернуться победителем, жениться на той, что изменяла тебе, если верить суду. Ты был бы великодушным, всепрощающим и безумно влюбленным семьянином, тем, кто сумел спасти свое уютное гнездышко и возродился на пепелище супружеской измены. О, да, я представляю – это было бы триумфом, если бы мы вновь поженились. Еще эффектнее выглядело бы появление второго ребенка, которое бы означало, что ты вновь вернул утраченное. Я знаю, что ты умеешь добиваться своего, иначе тебе ни за что не удалось бы сделать карьеру, но теперь по-твоему не будет. За те годы, что мы вместе, ты привык только покорять и брать, а сейчас, когда я не хочу делать то, что ты говоришь, ты готов просто шею мне свернуть!
– Ты допускаешь чужого мужчину до своего тела, так что не смей мне указывать! – уже не на шутку разозлившись, закричал он. – Ты ведешь себя как шлюха, и по правде говоря, ты ею и являешься! Не тебе сейчас говорить пространные речи о перспективах и планах, потому что у тебя вообще нет никакого будущего. Я предлагаю тебе восстановить то, что мы потеряли, я бегаю в твой чертов домишко, стараясь донести до тебя свои намерения, но ты остаешься глухой и слепой. Прежде, когда я считал тебя добропорядочной женщиной, я вел себя как идиот, но с этого момента все будет иначе. Ты потеряла свою ценность в моих глазах, так что теперь я буду делать что хочу.
– Кричать, оскорблять, унижать и называть меня шлюхой? Я ухожу, можешь кричать дальше.
– Нет, черт возьми, ты никуда не уйдешь!
Она развернулась к нему, поскольку ей показалось, что он может ее ударить или сделать что-то по-настоящему страшное. Никогда в их прежней жизни она не видела его в таком состоянии. Вероятно, потому что почти всегда делала то, о чем он просил, не заставляя его прибегать к более жестким мерам.
– И что же мы будем делать? – спросила она, невольно отшатнувшись от него, когда он приблизился к ней вновь.
– Я не признаю нашего развода. Пустые разговоры на людях, парочка бумажек с подписями – все эти пустяки просто не могут разорвать и уничтожить те годы, что мы провели рядом.
– Они не могут, ты прав. Ты сам их уничтожил.
– Ты тоже в этом виновата. Посмотри на себя сейчас, Рита. Черное пальто, шляпа, кремовое платье. Для кого это? Для него? А разве ты была когда-то такой же для меня? Почему ты не была такой привлекательной в годы, когда мы с тобой жили в законном браке?
– Бывали времена и получше, – все еще дрожа от смеси злости и страха, сказала она. – Ради тебя я делала и большее, но тебе все не нравилось. Ты меня не любил и сейчас не любишь, а я не собираюсь попадаться на твое обаяние вновь.
– Я тебе ничего тогда не обещал.
– Да, в условия контракта любовь не включалась, так что теперь я тебе тоже ничего не должна. Развод, Антон, какое чудесное слово – развод. Это означает конец и свободу. Если тебе так важен твой бизнес, женись на ком-нибудь другом.
– Предлагаешь мне искать невесту, пока ты предаешься страсти с этим Артуром?
– Это не твое дело.
– Замолчи, Рита, ради Бога, просто замолчи.
Он поднял руку пытаясь дотянуться до нее, но она отстранилась. Теперь, глядя на него, она точно знала, что к нему по каким-то причинам вернулось то самое животное желание, с которым она познакомилась в первые годы их брака.
– Иди к чертовой матери, – хватаясь за занавес и отодвигая его в сторону, сказала она. – Не прикасайся ко мне.
Ей удалось выйти за порог гостиной, пятясь при этом спиной и наблюдая за ним. Оказавшись в коридоре, Рита повернулась и быстро направилась к входной двери, никак не ожидая увидеть в полутемном пространстве застывшего Робби. Мальчик стоял прямо перед ней, невольно преграждая ей путь.
– Мама, – взволнованно обратился к ней он. – Мама, прости, я должен был предупредить тебя.
– Нет, Робби, не волнуйся. Оставайся здесь сколько хочешь, это же дом твоего детства. Это дом, где живет твой отец, ты не должен спрашивать у меня разрешения.
Она выбежала за дверь, не дожидаясь, когда Генриетта покажется в прихожей. Ей было трудно дышать, и она до сих пор ощущала дрожь во всем теле. Улица встретила ее темнотой и желтыми участками тротуара, освещенного высокими фонарями. Она проверила свои карманы и нашла несколько бумажек, достоинства которых должно было хватить на такси до самого дома.