Подождав с полминуты в тщетной надежде, что тому, кто его домогается, надоест долбиться, и он бросит это безнадежное занятие, Демин пришел к выводу, что совести у людей нет, не было и не будет. А раз так, в покое его не оставят. Пришлось, кряхтя, вставать, тащиться к столу, врубать терминал и постараться смотреть на собеседника наиболее мрачным из имеющихся в командорском арсенале взглядов. Может, почувствует себя неуютно, и сам отвалит… Увы, надеждам этим не суждено было сбыться – Муромский, а это был именно он, оказался глух к намекам и совершенно нечувствителен к антихаризме командора, и даже мрачное сопение Демина его не смутило.
Ну, ладно, ученые – люди увлеченные, и могут не замечать то, что происходит у них под носом, однако, когда Муромский заявил, что хотел бы видеть Демина в научном центре, причем немедленно, раздражение командора выплеснулось через край. Его хотят видеть. Причем немедленно. Кто тут старший по званию, а? Здесь что, военная база или бордель? Неимоверным усилием воли он сдержался от того, чтобы не высказать это сразу же и, подпустив в голос холода, поинтересовался – это что, настолько срочно, что пять минут не может подождать?
На том конце линии озадаченно хмыкнули, сделали паузу, а потом Муромский ответил, что, разумеется, может, но он считал, что командору надо поглядеть на это сейчас, и… И тогда Демин, все еще стараясь сдерживаться, но решив чуточку отпустить вожжи, посоветовал гению от науки посмотреть на часы, а потом идти и проспаться. И до утра его, Демина, не трогать, а то он за свое дальнейшее поведение не ручается. Отповедь подействовала, во всяком случае, Муромский заткнулся, однако настроение уже было испорчено.
Однако утром Демин все же поехал к ученым – после вчерашнего даже видеть их не хотелось, но, как ни крути, они что-то нарыли. Именно поэтому, в темпе раскидавшись с текучкой, он взял бот и, проигнорировав положенного для таких разъездов пилота, сам, вспомнив молодость, сел за штурвал. Нарушение, конечно, но, скажем так, положенное нарушение – большинство старших офицеров и адмиралов поступали точно так же. Во-первых, чтобы размяться и освежить навыки, во-вторых, чтобы вновь почувствовать себя молодыми и бесшабашными, когда море по колено, все еще впереди, и даже начальственный рык не может испортить тебе настроение. Ощутить власть над кораблем, пусть и крохотным, но зато власть непосредственную, через лежащие на штурвале кончики пальцев, а не через цепочку подчиненных… Ну и потом, летать в одиночку – это традиция, а традиции надо соблюдать. Поэтому должность пилота на разъездном боте была исключительно для ленивых, большинство молодых офицеров шарахались от нее, как черт от ладана, и, чаще всего, люди на нее попадали в качестве наказания.
Научный центр, как обычно, снаружи произвел на него тягостное впечатление своей обшарпанностью. Демин бывал здесь не раз, и прекрасно знал, что внутри все иначе, чистота, оборудованные хотя и не первоклассной, но все равно очень приличной техникой лаборатории и мастерские, жилой блок едва ли не лучше, чем на базе, но вот снаружи… Как будто нельзя хотя бы какое-то подобие порядка навести. Нет, оно понятно, ученые – люди немного не от мира сего, а внешний вид центра обновляют редко еще и для того, чтобы в случае гипотетических военных действий он выглядел в качестве мишени наименее привлекательным, но всему же есть границы! Да на любом, самом зачуханном военном буксире командира сняли бы с должности за такой внешний вид, а тут… В общем, настроение Демина, и без того не лучшее, упало и вовсе ниже плинтуса.
Правда, внутри научного центра, как всегда, царила почти стерильная чистота, а коридоры поражали деловитостью работающих здесь людей. Вдобавок, именно сегодня эта деловитость буквально зашкаливала – народ сновал туда-сюда, перебрасываясь на ходу не слишком понятными фразами. Вроде и по-русски говорят, а вроде и нет. Впрочем, у ученых свой сленг, причем на разных базах он мог принципиально отличаться.
Муромский встретил командора, что называется, у трапа, едва не пританцовывая от нетерпения. Судя по красным, воспаленным глазам, спать он так и не ложился, а небольшое, очевидно, незамеченное им пятно на халате однозначно говорило, что этой ночью он злоупотреблял кофе – пятно было совсем свежим, даже высохнуть еще толком не успело. Однако при всем том, утомленным он не выглядел. Скорее, наоборот – энергия переливалась у Муромского через край, и Демин удивился даже, что свет вокруг него не преломляется, образуя радугу. Впрочем, и без этого Муромский мало что не светился, и, поприветствовав Демина (кстати, приветствие вышло вполне уставным), тут же потащил его к себе в лабораторию. Хорошо еще, не принялся вещать на ходу – Демин и так научников понимал с пятого на десятое, а когда человек в таком возбуждении…
В лаборатории было не протолкнуться. Народ столпился у прозрачного бокса с образцами, тыкал пальцами, галдел, спорил, в общем, вел себя вполне ожидаемо. Никакой дисциплины… Однако в чужой монастырь со своим уставом, как известно, не ходят, и вообще, у флота свои традиции, у ученого люда – свои, и, вполне может быть, кто-нибудь из этих молодых парней и девчонок, с энтузиазмом спорящих в этот момент о непонятных стороннему человеку проблемах, в будущем станет академиком, чьи открытия перевернут мир. Прецедентов хватало.
Довольно бесцеремонно распихав коллег, Муромский подтащил Демина вплотную к боксу. За прозрачным, тонким, и притом невероятно прочным стеклом лежали образцы, про которые Муромский начал что-то объяснять, периодически сбиваясь на высоконаучную терминологию. Понять его было невероятно сложно, и, на взгляд Демина, в образцах не было ну вот абсолютно ничего, что заслуживало бы внимания. Все это он уже видел на базе, причем изначально в намного более целом виде. Крошеву же, которое лежало здесь, на взгляд командора самое место было на свалке.
Когда Демину надоело чувствовать себя не понимающим объяснений кретином, он взял Муромского за плечо и потянул его из толпы. Эксперт немного удивился, но послушно двинулся за начальством, с грацией ледокола пробивающим себе дорогу сквозь толпу. Выбравшись в коридор и, прикрыв дверь, убедившись, что никто их не слышит (не стоило ронять авторитет эксперта перед коллегами), Демин рявкнул:
– Капитан-лейтенант Муромский! Немедленно прекратить словесный понос и доложить по форме!
Резкий тон на десяток секунд вогнал Муромского в ступор, но потом все же оказал на него ожидаемое действие. Буквально на глазах ученый отступил на задний план, выпуская из глубины сознания вместо себя офицера. Пять минут спустя Демин уже сидел в каюте Муромского и рассматривал многократно увеличенные голографические изображения того мусора, который столь непрезентабельно выглядел в боксе. Рассматривал, слушал пояснения, на сей раз сказанные ровным, спокойным голосом, четкие и понятные, и чем больше он их слышал, тем сильнее у него было ощущение, что волосы вот-вот встанут дыбом не только на голове, но и на груди, руках, ногах и прочих частях тела.
Если верить Муромскому, а в его компетентности Демин не сомневался, найденное ими пиратское гнездо занималось вещами страшненькими. Ну, это было ясно и без экспертиз, сам видел, что там творилось, но оказалось, что проблема куда серьезнее, чем незаконные опыты на людях с целью совершенствования нового поколения киборгов. Если конкретно, проблема выходила на новый технический уровень.