– Девочки, да прекратите наконец!
Словно из воздуха на поляне появилась мать-настоятельница и забрала мяч.
– Я не знаю, где вы это нашли, но я уже говорила вам, Мария, вы – королева. Вы должны стать леди, а не младшим конюхом. Теперь идите в свою комнату и приведите себя в порядок, ужин готов.
Мария улыбнулась подругам и захихикала, когда те промчались мимо матери-настоятельницы назад в монастырь.
– И не бегать! – закричала та им вслед. – Леди не бегают.
Через десять минут после того, как девочки вымыли лица и руки и сменили свои заляпанные грязью наряды на свежие платья из белого полотна, они сидели среди монахинь, держась за руки во время молитвы, склонив головы над едой.
Мария умирала с голоду. Она могла поклясться, что монахини заставляли ее все дольше и дольше ожидать приема пищи, и все это лето она страдала от голода. И вдобавок ко всем огорчениям, все платья стали ей малы. «Может, это способ заставить меня похудеть», – подумала девочка, разочарованно уставившись на скудную похлебку и кусок хлеба перед собой.
– Вы с нетерпением ожидаете своего дня рождения, Мария? – спросила одна из монахинь, зачерпнув полную ложку супа из чашки Марии, прежде чем та приступила к трапезе.
Юная королева Шотландии кивнула.
– Моя мать прислала весточку, что приедет навестить, – сказала она, оглядываясь на мать-настоятельницу, чтобы убедиться, что это была правда. Ее мать обещала приехать и раньше, но уже несколько раз отменяла визит. Мария понимала – дома в Шотландии обстановка была непростой, и пока дочь не достигнет нужного возраста, мать сохраняет для нее трон. Она не может уехать, чтобы навестить свое дитя.
– Должно быть, прошло много времени с тех пор, как вы ее видели, – ответила монахиня, набирая еще одну ложку супа Марии.
– Почти пять лет, – сказала Мария. Она знала, что ее еду должны были дегустировать, но хотела бы, чтобы за это давали добавку. Иногда она могла поклясться, что монахини пробовали больше, чем было необходимо. – Я не видела ее с тех пор, как мы покинули французский двор, тогда мне было шесть.
Монахиня улыбнулась Марии, передавая ей чашку с супом. Он был зеленым, густым. От супа исходил ужасный запах, но Мария умирала с голоду. Забыв о манерах, она разломала ломоть, бросила корочку в чашку и придавила ложкой. Но как только Мария поднесла ложку ко рту, монахиня рядом неожиданно выбросила руку вперед и выбила ложку из ее руки.
– Нет, Мария! – прокашляла она, заваливаясь в сторону и схватившись за горло. Мария в шоке наблюдала, как лицо девушки становится фиолетовым, распухает вывалившийся изо рта язык, пока она каталась по земле в агонии.
– Защищайте королеву! – крикнула мать-настоятельница, когда остальные монахини подпрыгнули в ужасе.
Мария почувствовала, как две пары рук поднимают ее со скамейки в воздух. Она извивалась, не сводя глаз с умирающей монахини – теперь из ее носа и ушей текла кровь.
– Это должна была быть я, – прошептала Мария. – Зачем кому-то делать такое?
– Потому что вы королева, ваша милость, – ответила одна из монахинь, пока другая пыталась унять ее рыдания.
– Но за что? – плакала Мария. – Почему люди хотят убить меня лишь потому, что я родилась королевой? Я даже еще не взошла на трон, не сделала ничего дурного.
– Это и делает вас опасной, – продолжала монахиня, пока они бежали в комнату Марии. – Сейчас вы более легкая цель, чем когда достигнете нужного возраста. Проще убить маленькую шотландскую девочку в монастыре, чем королеву Франции. Жизнь кажется непонятной для тех, кто обречен на власть.
– Я даже не хочу быть королевой Франции, – продолжала рыдать Мария, охваченная ужасом от безысходности ситуации. – Я хочу домой в Шотландию. Я хочу к маме.
– К сожалению, ваша милость, – монашка открыла тяжелую деревянную дверь и впихнула Марию вовнутрь, – леди в вашем положении не всегда может иметь то, что хочет. Вы всегда должны думать о вашей стране и ставить людей на первое место.
– Но кто-то пытался убить меня, – не успокаивалась девочка. – И умер другой человек.
Монахиня посмотрела на Марию добрым, но печальным взглядом и вышла за порог безопасной комнаты.
– Как я уже сказала, – прошептала она, – жизнь часто кажется непонятной.
Закрыв дверь за собой, монашки оставили Марию одну, в слезах.
Проснувшись и открыв глаза, Мария обнаружила себя в своей комнате. Франциск лежал рядом с ней и крепко спал, а первые рассветные тени начали проникать под шторы. Мария подняла руку над головой и прижалась пальцами к резной спинке кровати. Она хотела убедиться, что была в замке с Франциском.
В безопасности.
Королевская стража застыла в поклоне, когда Екатерина приблизилась к комнате для завтраков. Она одобрительно кивнула, но подняла руку, когда караульные попытались открыть дверь.
– Минуточку, – сказала она, наклонив голову, чтобы лучше слышать голоса внутри, которые становились громче. – Не стоит прерывать разговор. Мне будет неприятно, если меня сочтут грубой.
Зна́ком указав стражникам отойти от двери, она тихо стояла, чтобы не выдать себя шорохом шелковых юбок, и слушала.
– Не все так просто, Мария. – Голос Франциска казался раздраженным. – Как бы я ни разрешил это, я открыт к нападению. В прошлом Нарцисс использовал Нострадамуса против нас, и что остановит его от того, чтобы не воспользоваться этим снова? Он все еще намерен лишить меня трона и готов на любые подлости. Думаешь, жизнь девочки что-то значит для него? «Король Франции прощает девочку, признанную виновной в использовании черной магии».
– Это суеверия стариков, – возразила Мария высоким и наполненным страстью голосом. – Ты же не веришь в то, что эта девочка способна убивать? Она точно не ведьма. Нет.
– Или да? – спросил он. – И откуда ты это знаешь? Потому что поговорила с ней пять минут? Если она способна убивать, то способна манипулировать и лгать. Насколько мы знаем, это все часть ее… ее…
– Чего, Франциск? Злобного плана? Она наложила на меня заклятие? И на Баша? И на Кенну? – Мария чем-то изо всей силы шлепнула по столу, и Екатерина даже подпрыгнула. И улыбнулась. – Позволь напомнить тебе, что ее родителей убили, потому что они сражались рядом с твоим братом.
– А если бы ты не послала брата вмешаться, она была бы мертва, ее родители живы и во дворце не было бы маленькой девочки, которая вдруг осиротела.
– Двух маленьких девочек, – поправила мужа Мария. – Этим утром под нашей крышей появились двое сирот.
– И что ты предлагаешь мне сделать? – спросил Франциск. – Поехать в Осер и осудить все деревню за то, что они следовали своей вере?
Улыбка на губах Екатерины погасла. Осер?
– Алис не ведьма, – снова раздался голос ее невестки, которая все еще пыталась переубедить короля. – Она знахарка, Баш мне все рассказал.