Они чокнулись и выпили за Нинино здоровье. Она совсем приободрилась и все-таки не удержалась от вопроса:
– Скажите, кто вы такой?
– Красный капиталист, – отозвался Оскар. – Когда в России был голод, я привез сюда из Америки полностью оборудованный полевой госпиталь и консервы на шестьдесят тысяч долларов. За это советское правительство предоставило мне концессию, и теперь у меня своя карандашная фабрика на Дорогомиловской заставе.
Нина уже ничего не понимала. Основой основ большевистской политики была борьба с капитализмом – как же они разрешили американцу владеть фабрикой в Москве?
Видя Нинино замешательство, Оскар рассмеялся.
– Большевики хотят построить общество нового типа, но у них нет технических специалистов, потому что все они либо разбежались, либо погибли во время войны. Восемьдесят пять процентов населения СССР живет в деревне и половина из них не умеет читать и писать. Так что первым делом стране нужны карандаши и перья, чтобы бороться с неграмотностью. Вот для меня и сделали исключение.
– И вы не боитесь, что однажды у вас отберут фабрику? – удивилась Нина.
– Не надо путать политику и пропаганду, предназначенную для простого народа. Вы, наверное, заметили, что большевистская пресса в основном нападает на англичан, французов, поляков и китайцев, а Соединенные Штаты напротив ставятся в пример – как образец модернизации и деловой хватки. В Кремле сидят отнюдь не идиоты, и там прекрасно понимают, что для восстановления промышленности им потребуются тесные контакты с США. Европа до сих пор не оправилась от Мировой войны, и технологии и долгосрочные кредиты можно добыть только в Америке. Успех моей фирмы – это залог того, что в один прекрасный день Вашингтон признает СССР и создаст здесь свое посольство. А как только это случится, сюда потекут иностранные инвестиции.
– Кажется, вы гений дипломатии, – в восхищении произнесла Нина.
Оскар пожал плечами.
– Просто у меня есть чутье в бизнесе. Я заработал первый миллион, когда мне было девятнадцать лет.
Они сидели на диване и разговаривали. Нина совсем разнежилась – то ли от тепла и уюта, то ли от прекрасного итальянского вина. Все-таки одно из главных удовольствий в жизни – это беседы с умным человеком, который к тому же смотрит на тебя с явным интересом.
Думать о будущем, даже самом ближайшем, совершенно не хотелось, но, тем не менее, Нина поглядывала на часы на каминной полке: уже было глубоко за полночь. Хорошо бы Оскар разрешил ей переночевать в его доме! Ведь не выгонит же он ее на улицу? Нина несколько раз аккуратно намекнула ему, что ей некуда идти.
Допив вино, Оскар поставил бокал на пол и, ни слова не говоря, повалил Нину на диван.
Она сдавленно ахнула:
– Вы что делаете!
Но он зажал ей рот ладонью и принялся торопливо расстегивать штаны.
5.
Не выпуская сигареты изо рта, Ефим ударил кием по шару, и тот с грохотом улетел в дальнюю лузу.
– Вы когда-нибудь сифилис подхватите, – мрачно произнес он, когда Оскар вошел, насвистывая, в бильярдную.
Тот лишь отмахнулся.
– Да ладно! Хорошая дамочка попалась – чистенькая. Только слишком стеснительная.
Ефим поставил кий на место.
– Я хотел кое-что показать вам.
Он принес большой серый конверт из шкатулки барона Бремера и вывалил его содержимое на зеленое сукно. Это были акции немецких и шведских предприятий, а также заверенное нотариусом завещание, согласно которому все имущество старого барона переходило его детям.
Оскар перевел изумленный взгляд на Ефима.
– Ты думаешь, это подлинные бумаги? Наша баронесса оказалась миллионершей?
– Очень может быть.
Оскар поскреб в затылке.
– Это наследство невозможно получить, будучи в СССР.
– А вы подумайте, как это сделать, – отозвался Ефим. – Лишние деньги нам явно не помешают.
Оскар всем говорил, что дела на его фабрике идут прекрасно, но на самом деле земля горела под его ногами. Согласно изначальному плану, он должен был стать образцовым концессионером и привести в СССР иностранных инвесторов, но из этой затеи ничего не вышло – и в первую очередь потому, что у большевиков правая рука не знала, что делает левая. Одни их ведомства давали гарантии частному капиталу, а другие грозились уничтожить всех капиталистов на земле. Кто ж к ним придет на таких условиях?
Но самое ужасное заключалось в том, что большевики постоянно меняли правила игры в угоду себе. Когда Оскар приехал в Россию, ему пообещали, что он сможет переводить советские деньги в доллары по государственному, сильно заниженному курсу и свободно перечислять прибыль на заграничные счета. Но в стране начался валютный кризис, и теперь Госбанк делал все, чтобы Оскар не мог вывести и цента.
Кроме того, его постоянно терзали всевозможные комиссии – то по линии профсоюзов, то из милиции, то из Главного концессионного комитета. Все они делали вид, что заботятся о положении рабочих, но на самом деле вымогали взятки.
Чем хуже шли дела в экономике, тем чаще на карандашную фабрику наведывались серьезные молодые люди с красными повязками на рукавах.
– Почему на вашем предприятии не выполняется директива ЦК о партийной работе? С какой стати у вас заработная плата выше на восемьдесят процентов, чем в среднем по Москве? Почему вы увольняете общественников из фабричного комитета?
– Да потому что они ни черта не делают и только мешаются под ногами! – злился Оскар.
Проверяльщики переглядывались и записывали в свои книжечки: «Не дает трудящимся бороться за свои права».
Большевистское начальство на словах поддерживало Оскара, но ничего не могло поделать с нахальными выскочками, которые пытались сделать карьеру на бдительности. Во всех газетах писали, что коммунисты должны бороться с капиталом – вот они и боролись. Откуда ж им было знать про тайные планы государства насчет сотрудничества с Америкой?
Ефим первым заговорил о том, что из СССР надо уходить – и как можно скорее. Он никогда не питал особых иллюзий по поводу большевиков: до революции он был владельцем шикарных бань с номерами и прошел через все круги национализации: у него отобрали счета и недвижимость и в конце концов выселили из дома. Если бы мистер Рейх не взял его в помощники, Ефим давно бы спился.
Оскар и сам понимал, что пора сворачивать бизнес, но он вложил в фабрику все, что у него было, и ее невозможно было продать. Он чувствовал себя глупым мальчишкой, которого сто раз предупреждали: «Не играй с огнем – обожжешься!» Оскар никому не верил – ведь он же был гением! И вот гений доигрался…
Ценные бумаги баронессы Бремер действительно могли выручить Оскара, тем более, что их было несложно прибрать к рукам: ведь Нина даже не подозревала, насколько она богата.