– Нет, – прошептала Хелен. – Вы ошибаетесь. Вы сами мне сказали. Дженни спасла ей жизнь.
Она выдавила улыбку.
– Дженни была прекрасным ребенком, и, похоже, где бы сейчас ни была, она ничуть не изменилась.
Приходит время, когда во имя простой порядочности всем бабушкам пора умирать. Признаюсь, на раннем этапе своей жизни я испытывал к бабушке определенную привязанность, но те времена давно прошли. Она прекрасно чувствует себя в восемьдесят с лишним лет и по-прежнему исключительно тщеславна, хоть и выкладывает по вечерам зубы в стакан с водой. Каждое утро она сражается с контактными линзами, засовывая их в свои миопические глаза, а ее артритные колени не могут обойтись без трости. Трость сделана на заказ и напоминает ту, с которой фигурял Фред Астер. Бабуля рассказывает, что танцевала с ним, когда была молода, и эта трость – ее счастливый талисман.
Ее ум по-прежнему остер и даже, кажется, становится еще острее по мере того, как возрастает ее эксцентричность. Она, всегда считавшая себя бережливой, тратит деньги, как воду. Благодаря нескольким инвестициям ее мужа, моего деда, она была весьма состоятельна, и потому я с большим удовольствием наблюдал ее скромный образ жизни. Но сейчас все изменилось. К примеру, она установила в своем скромном доме лифт, который обошелся в сорок тысяч долларов. Она уверена, что будет жить до ста лет, и подумывает о сооружении во дворе первоклассного тренажерного зала, поскольку прочла в медицинских отчетах Гарварда о пользе упражнений при артрите.
Хочу вам заметить, что лучший способ вылечить артрит – навсегда положить ему конец. Это я и предлагаю сделать.
Вы должны понимать, что я – единственный внук и наследник. Ее единственный ребенок, моя мать, покинула нас вскоре после того, как я окончил колледж. За прошедшие с тех пор двадцать шесть лет я дважды женился и разводился, а также поучаствовал во многих злополучных предприятиях. Мне пора прекращать бессмысленно тратить жизнь на всякие развлечения и радоваться ее уюту. И я должен поспособствовать такой перемене.
Кончина бабули, разумеется, должна выглядеть естественной. Учитывая ее преклонный возраст, вполне допустимо тихо отойти во сне, но если кто-то придержит подушку, чтобы посодействовать такому исходу, всегда есть опасность оставить синяки или ссадины, которые могут вызвать подозрения у полиции. Подозрительная полиция начнет искать мотив и тут же увидит живой мотив – меня. Я неуютно чувствую себя перед лицом прискорбного факта: находясь под воздействием вина, я сказал – и был услышан, – что единственный подарок, который мне хотелось бы получить от бабушки на ближайший день рождения, это приглашение на ее похороны.
И как же мне теперь помочь старушке переплыть реку Стикс, не вызвав подозрений?
Я пребывал в глубоком замешательстве. Можно столкнуть ее с лестницы и заявить, что она упала, но если она переживет падение, то будет знать о его причине.
Можно попробовать выкрутить гайки в ее машине, но древний «Бентли», который она водит с мастерством Марио Андретти [16] , скорее всего, переживет аварию.
Яд легко обнаружить.
Мои трудности были разрешены самым неожиданным образом.
Я был приглашен на ужин в дом моего успешного друга, Клиффорда Уинкла. Я ценю превосходные вина Клиффорда и его изысканный стол гораздо больше, чем его самого. Кроме того, я нахожу его жену, Белинду, весьма пресной особой. Но прекрасный ужин в уютной обстановке соответствовал моему настроению, и потому я с удовольствием ожидал вечера.
Я сидел с Клиффордом и его женой, наслаждаясь односолодовым виски особой выдержки, который был розлит из двухсотдолларовой бутылки, когда в комнату ворвалось их маленькое сокровище, десятилетний Перри.
– Я решил, я решил! – кричал он, брызгая слюной сквозь щель между передними зубами.
Родители снисходительно улыбнулись.
– На этой неделе Перри читает полное собрание Эдгара Аллана По, – сказал мне Клиффорд.
Последний раз, когда я навещал их, мне пришлось пережить бесконечный рассказ Перри о том, как он прочитал книгу о ловле нахлыстом, и как, прочтя книгу, он смог понять все-все-все о наживке, забросе и ловле, и почему ловля нахлыстом действительно нечто совсем особое. Мне безумно хотелось прервать его и сказать, что я уже видел на эту тему прекрасный фильм Роберта Редфорда «Там, где течет река», – но, конечно, промолчал.
Сейчас всепоглощающей страстью Перри явно стал Эдгар Аллан По.
– «Сердце-обличитель» – мой самый любимый, – ликовал он, его короткие рыжие волосы стояли на макушке дыбом, – но я мог бы написать конец лучше. Я знаю, я смог бы.
«Босоногий мальчишка дерзает превзойти По», – подумал я. Однако мне хотелось выразить некую толику заинтересованности. Я дошел до последнего глотка двухсотдолларового скотча и понадеялся, что если обращу на себя внимание, Клиффорд заметит пустой стакан и исполнит хозяйский долг.
– В средней школе я написал новую концовку к «Бочонку амонтильядо», – вступил я. – Я получил за нее лучшую оценку по английскому. Помню, как она начиналась…
Я откашлялся.
– Да. Я убил его. Я убил его долгих пятьдесят лет назад…
Перри не обратил на меня внимания.
– Знаете, в «Сердце-обличителе» парень убил старика, потому что не мог смотреть в его глаз. Потом он зарыл сердце старика, но когда пришли копы, парень услышал, как сердце бьется, распсиховался и во всем сознался. Верно?
– Верно! – с энтузиазмом подтвердил Клиффорд.
– Именно. Угу, – согласилась Белинда, сияя своему вундеркинду.
– В моей книжке парень убивает старика, но другой парень смотрит, как он это делает, потом помогает ему разрезать тело и зарыть сердце под полом. Когда приходят копы, убийца смеется, и перешучивается с ними, и думает, ему все сошло с рук. А когда копы уходят, его приятель возвращается и в шутку говорит, что слышит, как сердце старика бьется. Круто, да?
«Потрясающе, – подумал я. – Жаль, что По не дожил до встречи с Перри».
– Но потом убийца, поскольку он не знает, что это шутка, верит, что действительно слышит сердце; и знаете, что дальше?
– Что? – спросил Клиффорд.
– Даже не догадываюсь, – выдохнула Белинда, широко раскрыв глаза и стиснув руками подлокотники кресла.
– Убийца умирает от страха, из-за сердца, которое, думает, он слышит.
Перри просиял от собственной гениальности. «Заявка на Нобелевскую премию», – подумал я, не подозревая, что это еще не всё.
– А хитрость в том, что его друг собирался поделить деньги, которые старик спрятал где-то в Лондоне, и теперь до него доходит, что он никогда не узнает, как их найти, так что он тоже наказан за преступление, – торжествующе ухмыльнулся Перри, и эта ухмылка до ушей собрала его веснушки на щеках в плотную красную массу.