— Не ваша забота, — отрезал Хантер.
— Но…
— Отвернитесь! — приказал капитан и вскинул пистолет.
Басса отпустил преступника. Локвуд остался стоять, повесив голову.
— Он меня разозлил! — заявил пьяный матрос.
Хантер выстрелил ему в голову. Мозги капера выплеснулись на планшир.
— Боже! — вырвалось у леди Сары Элмонт.
— Выкинь его за борт, — скомандовал Хантер.
Басса поднял тело и поволок его прочь. В тишине, воцарившейся среди полуденной жары, было отчетливо слышно, как поскрипывает палуба под его ногами. Через мгновение раздался всплеск. Труп исчез.
Хантер обвел команду взглядом.
— Хотите выбрать нового капитана? — громко поинтересовался он.
Моряки стали с ворчанием расходиться. Никто ничего не сказал.
Вскоре палуба снова опустела. Все ушли вниз, скрываясь от палящих солнечных лучей.
Хантер посмотрел на леди Сару. Та промолчала, но взгляд у нее был обвиняющий.
— Каперы — суровые люди, — сказал Хантер. — Мы живем по своим законам, обязательным для всех нас.
Девушка ничего на это не ответила, резко развернулась и удалилась.
Чарльз посмотрел на Эндерса. Тот пожал плечами.
Во второй половине того же дня впередсмотрящие сообщили Хантеру, что на военном корабле снова началась оживленная деятельность. Испанцы спустили на воду все баркасы, причем с борта, обращенного к морю. Они оказались закрыты от глаз наблюдателей корпусом корабля. По-видимому, шлюпки были привязаны к судну, потому что ни одна из них не появилась в зоне видимости. Над палубой поднимался дым. Там непонятно зачем развели огонь.
Это положение дел сохранялось до самого вечера, наступление которого было сущим благословением. Хантер расхаживал по палубе «Эль Тринидада», радовался вечерней прохладе и смотрел на длинные ряды своих пушек. Он шел от одного орудия к другому, на миг останавливался, чтобы коснуться их, провести рукой по бронзе, все еще хранящей дневное тепло. Капитан осматривал снаряжение, аккуратно сложенное рядом с каждой пушкой, — банник, мешки с порохом, ядра и запалы медленного горения в ведрах с насечками.
Вся эта огневая мощь, все вооружение было готово к использованию. У Хантера имелось все нужное для стрельбы — кроме людей. Без человеческих рук этих пушек здесь будто и вовсе не было.
— Вы задумались, я гляжу.
Вздрогнув, Хантер развернулся. Перед ним стояла леди Сара в прямом белом платье. В темноте оно выглядело как нижнее белье.
— Вам не следует одеваться так, когда вокруг все эти люди.
— Слишком жарко, заснуть просто невозможно, — сказала девушка. — Кроме того, мне тревожно. После того, что я видела сегодня. — Голос ее дрогнул.
— Вас это обеспокоило?
— Я не видела такой жестокости даже в монархе. Карл — и тот не настолько безжалостен и деспотичен.
— Просто у него на уме другое. Его удовольствия.
— Вы умышленно не желаете понимать, что я имею в виду.
Даже в темноте было видно, что глаза девушки сверкают чем-то весьма похожим на гнев.
— Мадам, — начал было Хантер. — В этом обществе…
— Обществе?! Вы называете вот это обществом?! — Она широким взмахом руки указала на корабль и каперов, спящих на его палубе.
— Конечно. Везде, где бы ни собрались люди, властвуют некие правила. Наши порядки отличаются от тех, что приняты при дворе Карла, Людовика или даже в колонии Массачусетс, где я родился. Однако же их следует соблюдать. Отступление от них влечет за собой кару.
— Да вы философ, — с сарказмом произнесла девушка.
— Я просто знаю, о чем говорю. Что произошло бы с вами при дворе Карла, если бы вы не поклонились монарху?
Леди Сара фыркнула, понимая, к чему он клонит.
— Вот и здесь то же самое, — продолжал Хантер. — Эти люди свирепы и отчаянны. Если я правлю ими, то они должны мне повиноваться. Если они повинуются мне, то должны меня уважать. Если они уважают меня, то обязаны признавать мою власть, которая является абсолютной.
— Вы говорите словно король.
— Капитан — король для своей команды.
Леди Сара придвинулась поближе.
— А вы развлекаетесь как король?
Не успел Хантер задуматься над смыслом сказанного, как девушка обняла его и крепко поцеловала в губы. Он ответил на поцелуй.
Когда они наконец разомкнули объятия, леди Сара сказала:
— Мне так страшно. Все здесь такое чужое.
— Мадам, я помогу вам благополучно вернуться к вашему дяде и моему другу, губернатору сэру Джеймсу Элмонту.
— Вам вовсе незачем быть таким высокопарным. Вы что, пуританин?
— Только по рождению, — ответил Хантер и поцеловал ее еще раз.
— Возможно, мы с вами еще встретимся, — заявила леди Сара.
— Почему бы и нет.
Девушка бросила на него последний, почти не различимый в темноте взгляд, и отправилась вниз. Капитан смотрел ей вслед, прислонившись к пушке.
— Пикантная штучка, да?
Хантер обернулся. Это был Эндерс. Он ухмылялся.
— Пусти благородных на волю, и им тут же засвербит, верно?
— Похоже на то, — согласился капитан.
Эндерс посмотрел на ряд пушек и хлопнул ладонью по ближайшей из них. Та глухо загудела.
— Бесит, правда? — спросил он. — Столько пушек, а воспользоваться нельзя, народу нет.
— Идите-ка вы лучше спать, — оборвал его Хантер и ушел.
Но Эндерс сказал чистую правду. Чарльз продолжал расхаживать по палубе. Он позабыл о женщине и вернулся мыслями к пушкам. Какая-то часть его сознания, не знающая покоя, то и дело возвращалась к этой проблеме, искала решение. Отчего-то Хантер был твердо уверен в том, что существует возможность использовать орудия. Есть какой-то давно известный способ, который он позабыл.
Женщина, судя по всему, считала его дикарем или, хуже того, пуританином. Капитан подумал об этом и улыбнулся. На самом деле он был образованным человеком. Ему преподали все основные отрасли знаний в том виде, как они установились со времен Средневековья. Он знал классическую историю, латынь и греческий, естественные науки, богословие и музыку, но в данный момент ничем этим не интересовался.
Даже в молодости Хантера куда больше интересовали практические, применимые в действительности знания, чем мнения какого-нибудь давно почившего мыслителя. Всякий школьник знал, что мир куда огромнее, чем мог бы подумать Аристотель. Чарльз сам родился в краю, о существовании которого древние греки и не подозревали.
Однако же сейчас какие-то детали классического образования будоражили его память. Мысли Хантера упорно возвращались к Греции. Они вертелись то ли вокруг нее вообще, то ли вокруг древних греков, но он не понимал, ни что им там надо, ни почему.