Ага. Вот и выход из канала, за которым открывается надежная Портсмутская гавань. По большому счету она представляет собой три судоходных канала между тремя обширными отмелями и островами. Места тут вполне достаточно, но без лоцмана сюда лучше не соваться. Впрочем, командир «Дельфина» тут бывал неоднократно и мог вполне уверенно ориентироваться.
Что с того, что это база военного флота? Приходилось ему сюда хаживать, доставляя кое-какой контрабандный груз из России. Государство, оно ведь только во всеуслышание заявляет о своей нетерпимости к контрабандистам. На самом деле любое правительство пользуется услугами тех, кто умеет держать язык за зубами, а нос по ветру.
Так… с этой стороны также расположились два шлюпа брандвахты. Раньше обходились только парой на входе. А теперь ты погляди, как все серьезно. Впрочем, чему тут удивляться, после такого поражения, когда спастись удалось лишь единицам, да и то только благодаря наступившей ночи. Так что оставшиеся линейные корабли вдумчиво охраняют от возможной атаки противника.
Притула оторвался от окуляра и взглянул на светящуюся фосфором градуировку перископа. К сожалению, на самом перископе есть только шкала дальномера, угол же, на который повернулся перископ, можно рассмотреть только вот так, глядя на стрелку самого перископа и градуировку вокруг него.
– Фома, руль право двадцать пять градусов.
– Есть руль право двадцать пять градусов, – дублируя команду, отозвался Рыжов. А через несколько секунд: – Курс сорок пять градусов.
Определить курс может только рулевой, перед которым находится нактоуз с компасом. Командир с помощью своей градуированной шкалы перископа способен лишь задать изменение относительно самой лодки.
Притула выставил перископ на ноль и, застопорив его, вновь приник к окуляру. Ага. Ну что же, до совершенства еще далеко, да и они по факту все еще учатся ходить под водой. Так что вполне простительно, что они сейчас движутся прямиком на мирно дремлющий на якорной стоянке фрегат.
– Фома, руль право шесть градусов.
– Есть руль право шесть градусов. Курс пятьдесят один градус.
– Так держать.
– Есть так держать.
Во-от. А так они пройдут, как говорится, красиво. Расстояние до фрегата составит порядка полусотни метров. Но это не страшно. Хаживали они под носом у своей матки. Причем вахта на борту «Астрахани» была предупреждена о подобной возможности. Хорошо как из десятка попыток обнаруживали в трех. А уж если заходить со стороны солнца, так и вовсе полная гарантия успеха. И это при свете дня, чего уж говорить о сумерках.
Еще несколько минут на самом малом. Позади остались брандвахта и выстроившиеся в цепочку фрегаты, которые экипажу «Дельфина» не интересны. Русских занимают дорогие линейные корабли, и именно по их душу они сюда и заявились. Их задача как можно больнее укусить противника. А что может быть больнее, чем линкор стоимостью в шесть фрегатов, да еще и на строительство которого затрачивается до полутора лет.
Вот они, красавцы. Выстроились в неровную линию, примерно в сотне метров от берега, с интервалом метров в пятьдесят. Да сколько же их здесь? Ну никак не меньше десятка. Правда, тут, пожалуй, собрались в основном старички. Но все равно в море выходить они вполне способны и при этом несут на борту по шестьдесят орудий.
А ведь есть еще и внушительная эскадра, запирающая Средиземное море у Гибралтарского пролива. Все же солидно взялась Англия за строительство флота. Благодаря новой оптике, которую измыслили в Саглино [4] , в наступившей темноте удается рассмотреть довольно много, а уж при наличии лунного света и подавно. Вон они, верфи со строящимися кораблями, стоящими на стапелях. А вон уже спущенные на воду и проходящие оснастку. Эдак если пойдет и дальше, то англичане и вовсе станут владыками морей.
– Фома, застопорить ход.
– Есть застопорить ход.
Привычно затрещал телеграф. Ответная трескотня, и характер работы машины тут же поменялся. В том смысле, что пропал звук, издаваемый винтом и его валом привода. Сама же машина продолжала работать, механик ожидал следующую команду. И она последовала: малый назад. Наконец, когда лодка потеряла ход, командир приказал застопорить машину, оставив ее на подогреве.
– Ну что, братцы, готовы прогуляться? – еще раз осмотрев окрестности в перископ и лишний раз убеждаясь, что позиция занята удачно, поинтересовался Притула.
– Командир, а выбор-то у нас есть? – поведя плечами так, словно по спине пробежал холодок, поинтересовался Рыжов.
– Фома, выбор есть всегда. К примеру, ты можешь перебить нас и подарить эту лодку англичанам. Они тебя за это озолотят, – перемещаясь к рабочему столику и начиная колдовать с картой и инструментами, ответил Притула.
– А Туманов изведет под корень всю мою семью, – не согласился Рыжов.
– Вот неправда твоя. Можно же все сделать тихо, Туманов будет уверен, что лодка затонула, а англичане умудрились ее поднять. – Закончив что-то высчитывать и черкать на карте, Притула вновь вернулся к перископу и, посмотрев в него, опять склонился над картой.
– Это Туманова-то облапошить? – качая головой, с ухмылкой возразил Рыжов. – Да я не удивлюсь, что ему сам король английский докладные пишет.
– Ну да, ну да, Туманов, он такой. Но тогда есть другой вариант. Вернуться и доложить, что у нас не получилось пройти в гавань. Ну там встречное течение, множество кораблей, да мало ли чего.
– Это после того, как мы шесть часов сюда пробирались и слили семь потов? – искренне возмутился выглянувший из машинного отсека Осипов.
Н-да, уж кому-кому, а ему-то досталось от души. Если даже в ходовом отсеке было ни разу не прохладно, то что говорить о машинном. Да вон он, Григорий, одежду на нем можно выжимать, в прямом смысле этого слова. Кстати, в его хозяйстве существенно ничего не поменялось, ну уменьшил он огонь горелок, чтобы держать цилиндры на подогреве, но ведь не погасил окончательно.
Опять же работает малый «силин», приводящий в движение воздухозаборный насос. Иначе они тут очень быстро начнут задыхаться. Хорошо хоть шумит в разы меньше.
– Господа хорошие, а ну-ка прекращайте переливать из пустого в порожнее и начинайте облачаться. Не то я за себя не ручаюсь. Придумали тоже, назад возвращаться, – не желал униматься механик.
– Понял, как оно, Фомушка? Не получится отвернуть. Остается только за борт, – решил поддержать веселье Покровский.