Ни одно серьезное акционерное общество не работает по принципу «один человек — один голос». Это вам скажет любой бизнесмен. А государство — еще более сложный и уязвимый механизм. Современная либеральная демократия — профанация реального народного волеизъявления и народовластия. Да, эта система доведена до совершенства и всем хороша, кроме одного — она больше не работает, а имитирует деятельность.
Поэтому нужно создавать другую модель, которая признает неравенство неравных людей и пытается относиться к нему с уважением и вниманием. Феодализм как традиционное общество строился на этих же принципах, но неравенство легитимировалось правом рода: царь, потому что папа царь; кузнец, потому что папа кузнец, и так далее. И любой человек традиционного общества считал такой порядок справедливым. Но для современных людей это абсолютно неприемлемо — они имеют право выбора. Однако в нормально структурированном обществе этот выбор будет происходить примерно так: я готов умирать за свою страну, поэтому беру на себя обязанности и получаю определенные права; не хочу умирать — тогда у меня будет другой набор прав. И каждый, упрощенно говоря, будет сам определять, к какому сословию ему принадлежать, а при желании сможет записаться или выйти из него.
— Значит: ты служишь — ты имеешь право голоса?
— Грубо говоря, да: ты можешь голосовать, потому что ты — солдат римского легиона. И если ты потерял ногу в бою, то тебя могут осыпать почестями, но право голоса ты потеряешь, потому что в этом обществе права даются не за твои заслуги, а за то, какую роль можешь исполнять. Подобная организация социума мне представляется более справедливой. Другое дело, как добровольно прийти к ней, потому что человек всегда будет стремиться к тому, чтобы минимизировать свои обязательства и получить максимум прав.
Но нам это нужно, мы должны найти альтернативу бесчеловечным формам постдемократического устройства. Кстати, советский опыт как раз был попыткой выбраться из тупика этих совсем не вегетарианских форм. Хотя опыт, на мой взгляд, несколько опередил время и не достиг искомого результата, поскольку есть основания (глядя на известные итоги) считать его довольно людоедским.
— После событий августа 1991-го вы написали резкую статью «Тайный советник кремлевских вождей», героем которой был Сергей Кургинян. Несколько месяцев назад вас обоих можно было видеть на митинге на Поклонной горе. Что же изменилось?
— Мое отношение к тому, что я писал. Хочу заметить, что статья, о которой идет речь, была опубликована в «Атмоде» — газете Народного фронта Латвии. Что, по-вашему, я сейчас думаю о своей слабой, жалкой, но все-таки причастности к деятельности этой организации и вообще ко всему, что происходило 20 лет назад, и к тому, чем занималось тогда наше поколение?
Редактором «Атмоды», между прочим, в то время был Вова Линдерман. Кто он сейчас? Зампредседателя Национал-большевистской партии, которую возглавляет Эдуард Лимонов.
Что касается Кургиняна — мы с Сережей давно помирились. Я ему не то чтобы единомышленник — он совсем красный, я совсем не красный, но он во многом прав. И я первым ему это сказал: «Сережа, ты был прав. Ошибался ты только в одном — ты ставил на импотентов и предателей». С этим он тоже согласился.
— В 2007 году на ТВ вышел ваш проект «Большая игра», потом появилась его книжная версия. Тогда вы рассказывали о противостоянии России и Британии в Центральной Азии, занявшем значительную часть XIX века. Потом о новой «Большой игре», которой стала «холодная война». Спустя почти пять лет вам ничего не хочется добавить к тому, что вы говорили?
— Желание есть всегда, но структура проекта такова, что концептуально там все сказано. То, что происходит сейчас на Ближнем Востоке и в Центральной Азии, безусловно, генетически связано с «большой Большой игрой» (извините за тавтологию), но в то же время представляет собой новый этап, который нельзя свести только к противостоянию англосаксонского мира и России. К сожалению.
— Почему к сожалению?
— «Большая игра» — это «холодная война», а ее еще надо заслужить, потому что это игра равных. Сейчас в этом смысле ее нет. Притом, что у нее есть как минимум еще одно достоинство — она холодная.
— Так что же, Киплинг ошибся, и противоборство англосаксов и русских все-таки завершилось? Ну, или, по крайней мере, приостановилось?
— Я только еще раз могу вам процитировать писателя: «Когда все умрут, только тогда закончится Большая игра. А пока мы живы».
Еженедельник 2000, Юрий ЛУКАШИН, Александр ДАНИЛОВ
Киев — Москва — Киев 19.04.2012
Неудобно повторять старый анекдот, но он лучше всего описывает украинскую политическую реальность. Про двух украинцев, которые партизанский отряд, и трёх, которые партизанский отряд с предателем. Как тут выяснилось, команду на жёсткий разгон совершенно беззубой ночной тусовки на Майдане дал Лёвочкин — глава президентской администрации, ушедший после разгона в демонстративную отставку. То бишь Лёвочкин — тот самый третий «партизан». То бишь — предатель. Проблема в том, что представляют собой два предыдущих «партизана».
Янукович до последнего демонстрирует преданность европейскому выбору, жёстко зачищает собственную партию, вплоть до отъёма бизнесов и тюремных сроков, и в последний момент делает акробатический кульбит. При этом обвиняя в своей акробатике одновременно и Запад, и Россию, собственно, в одном и том же: денег не дают.
Однако даже после кульбита всё украинское телевидение, полностью на сегодняшний момент контролируемое Януковичем, продолжает пропагандировать «европейский выбор», — по сути гонит людей на Майдан. По сути, не оппозиция позвала людей на Майдан, а люди вышли как бы сами, после чего к ним прибились лидеры оппозиции. При этом Азаров заявляет, что вот щас он поедет в Россию и всё порешает. То есть безобидные люди на безобидном Майдане — это группа поддержки Азарова в процессе выклянчивания денег у России. В случае успеха, полного или частичного, следующий кульбит — это симметричное действие в отношении «европейцев».
И тут незадача. Предатель предал предателя предателей, и как-то оно «не склалось». Проблема в том, что в партизанском отряде гораздо больше трёх человек и мультипликацию предательств остановить затруднительно. Это вообще удивительное повторение первого Майдана, когда духовный отец Януковича Кучма ухитрился предать самого себя. Собственно, к партизанскому отряду какие могут быть вопросы? Вопросы к нам. Потому что Азаров всё равно едет и в создавшейся обстановке будет клянчить особенно напористо.
Ситуация вокруг украинской евроинтеграции выглядит так: бессмысленное соглашение об ассоциации, по сути — расписка о вербовке нынешней украинской власти условным «Евросоюзом» — превратилась в вожделенный сыр, который держит в клюве злобная русская ворона. При этом украинская лисица к дереву на цыпочках подходит, вертит хвостом, с вороны глаз не сводит и говорит чуть слышно, чуть дыша: «Цена на гаааз…». Предполагается, что ворона должна раззявить клюв. Задача народных масс — давить на клюв этой самой злобной вороны. Вопрос: разевать или не разевать.