— Я понимаю, что сейчас вам очень трудно, унтер-офицер.
— Погибельно трудно, сэр, — согласился Эванс.
— Судя по всему, вы совершенно обессилены.
— Только доктора Уилсона звать не нужно, это бессмысленно; пусть пока отдыхает.
— В таком случае, вам нужно подняться. Немедленно. Давайте я помогу, — подошел Роберт так, чтобы подхватить его под мышки.
— Хотя бы десять минут спокойствия, господин капитан первого ранга, хотя бы десять минут! — буквально взмолился Эванс, утомленно приподнимая руки. — Ради всех святых, не торопите. В этот раз не надо. Позвольте полежать, это такое блаженство…
— Свои десять минут и даже больше вы получите в палатке, Эдгар. Взгляните, она уже рядом. В ней теплее, а значит, безопаснее. Мы напоим вас чаем, а доктор осмотрит.
— Понимаю, в палатке хорошо, — проговорил унтер-офицер, закрывая глаза. — Но до нее еще нужно дойти. Я смогу это, если позволите немного отдохнуть.
— Но ведь до сих пор вы вполне нормально двигались, — не смог скрыть накапливающегося у него раздражения капитан. — Осталось сделать последний бросок.
— Только что я сделал его, этот последний бросок, — в свою очередь, стал суровее голос Эванса. — Наверное, он действительно был последним.
— Нельзя терять мужества, унтер-офицер, нельзя…
— Я очень боялся упасть там, в долине, когда вы уже были далеко. Понимал, что если упаду, — погибну. Вы за мной не вернетесь. И действительно не вернулись бы.
Скотт подобрал лыжи и, положив их под голову больному, уселся рядом, на заснеженный кусок льдины. «Вот теперь, — мысленно сказал себе капитан, — все становится на свои места. Ротмистр Отс оказался неправ: никакого желания пожертвовать собой ради спасения своих товарищей у унтер-офицера Эванса пока что не возникало. Наоборот, он панически боится отстать от группы, а значит, погибнуть. Поэтому придерживаться формулы: „Дать унтер-офицеру уйти по-джентльменски“ нельзя, в данной ситуации она не применима».
— Что значит: «Не вернулись бы»? Вы не могли так думать, унтер-офицер, не имели права. Разве до сих пор мы не возвращались за вами?
— До сих пор — да. Но теперь… Словом, всему приходит конец, в том числе и человеческому терпению. Я ведь понимаю, что давно стал обузой для группы. — Эванс открыл глаза и с надеждой взглянул на капитана. — Так думают все, кто остался в палатке, в этом последнем пристанище обреченных. Если бы не мои выходки, вы давно оказались бы возле «Нижнего глетчерного» склада.
Унтер-офицер явно ожидал, что начальник экспедиции станет уверять его в обратном, доказывать, что на самом деле ничего страшного не происходит. Скотт понимал всю щекотливость положения, в котором он оказался в эти минуты, тем не менее лукавить не стал. Слишком уж далеко все зашло.
— Вы действительно очень задерживаете нас, унтер-офицер. Как я уже сказал, мы катастрофически теряем время.
— Ничего не могу поделать с собой. Порой в меня словно бы вселяется бес: срываюсь, куда-то бегу…
— Случается и такое, однако заметьте: мы ни в чем не виним вас, Эдгар. В конце концов сдать мог каждый из нас.
— Но по-настоящему сдал только я, превратившись в обузу для всей экспедиции.
Капитан оглянулся и увидел, что, нарушив его приказ отдыхать и не высовываться из палатки, двое полярников все же выбрались из нее. Судя по росту, одним из этих нарушителей стал Генри Бауэрс, другим, очевидно, доктор Уилсон. Они топтались шагах в пяти от «последнего пристанища обреченных», не зная, как поступить: идти навстречу Эвансу и капитану или же снова забираться в палатку?
— Вы правы, унтер-офицер, получилось так, что по-настоящему сдали только вы. Именно поэтому я теперь рядом с вами.
— Это делает вам честь, сэр.
Решив, что десять своих минут Эванс уже отлежал, капитан захотел помочь ему подняться, но вдруг обнаружил, что и сам готов улечься рядом с ним. Лишь с третьей попытки Скотт действительно встал, настолько это было трудно — оторвать свое тело от куска льда, к которому опять готов был прильнуть, как к блаженному камню. Чтобы избежать этого, по-стариковски покряхтев и почти не разгибаясь, Скотт потянулся к Эвансу. В этот раз унтер-офицер не только не противился его намерению, но даже попытался помогать. В конце концов они оба поднялись, но только теперь Роберт по-настоящему ощутил, насколько они ослабли.
— Мне неловко, сэр, что вы, полковник флота, так ухаживаете за мной, обычным унтер-офицером.
— Мне тоже неловко, что вынужден окружать вас опекой, как сопливого гардемарина, — проворчал Скотт, поддерживая Эванса на склоне пригорка. — Но что поделаешь?
— Ничего, я еще приду в себя, еще встану в строй. Хорошо помню, как умолял вас взять с собой на полюс.
— Совершенно верно, унтер-офицер, умоляли. Поэтому меня удивляет: почему же так произошло? — проговорил Скотт, спасая Эдгара от очередного падения. — Еще недавно вы были самым крепким из всех нас, из всей полярной экспедиции, пришедшей к Антарктиде на «Терра Нове». Я возлагал на вас самые большие надежды, справедливо полагая, что уж вы-то продержитесь дольше любого из нас.
— Наверное, меня доконало недавнее падение в трещину, сэр. Доктор прав: произошло самое настоящее сотрясение мозга, а еще — обморожение, трудный путь, недоедание…
— Уже через полгода после возвращения из Антарктиды я начну готовиться к экспедиции по изучению полярной Канады. И не уверен, что соглашусь взять в эту экспедицию вас, унтер-офицер.
— Но ведь я еще встану на ноги, — почти по-детски заныл Эванс, — немного отдохну и…
— Беда не в том, что вы упали в трещину, а в том, что слишком быстро пали духом, — объявил Скотт таким тоном, словно зачитывал приговор дезертиру.
После небольшой передышки Эванс поднялся сам, и надеть лыжи помог ему теперь уже Бауэрс. Унтер-офицер хотел впрячься в лямку, однако Скотт решительно остановил его:
— Ваша задача — держаться рядом с санками. Единственное, что от вас требуется, это не отставать, а значит, не сковывать движение группы.
Но, судя по всему, никакие приказы на этого обессиленного, «с мерцающим, — как выразился врач, — сознанием» человека воздействовать уже не могли. Пройдя вслед за санками чуть более получаса, он опять не выдержал темпа движения и начал отставать, а затем еще и потерял лыжи. Причем, как показалось Отсу, сделал это преднамеренно, попросту сбросил их.
— Поговорите с унтер-офицером, лейтенант Бауэрс, — устало-раздраженно попросил Скотт. — Выясните, пожалуйста, что там происходит.
— Почему вы отстаете?! — направился тот к Эдгару.
— Прихватите кусок шпагата! — едва слышно прокричал Эванс. — Он в моем хозяйственном ящичке. Мне нужно закрепить лыжи.
Пока Бауэрс извлекал шпагат, пока возился с унтер-офицером, помогая закрепить лыжи, опять ушла масса времени, и эти бесконечные остановки бесили уже не только капитана, но и Отса и даже Уилсона.