«А у нас другие разведданные. Не угнал, а ограбил. Кто-то кого-то вводит в заблуждение. Сознательно или неумышленно».
– Три года дали.
– Так много? За обычный угон?
– Хозяин машины какой-то шишкой был.
Дальше Вера поведала историю, которую Коляныч приблизительно знал. Вера ждала, писала письма. Дождалась. Но колония, видимо, не перевоспитала, а наоборот, усугубила. Потом эта история с пьяным пассажиром и обрезом.
– А ты знала, что он… собирается убивать?
– Что ты?! Я себе до сих пор простить не могу, что его адрес Андрею дала. Он же клялся, что просто поговорит и попросит извиниться.
Похоже, в этой части печальной повести Вера не врала. Она же не народная артистка.
– Его посадили на двенадцать лет. Вот такая любовь… А после него ничего и не было. Питер – Москва – Питер, выходные-отсыпные, отпуск на даче. Какому нормальному мужчине проводница нужна?
– И когда он выйдет?
Вера залпом допила кофе:
– Когда? Понимаешь… Он уже вышел.
– Не понял, – довольно правдоподобно прикинулся дураком Коляныч. – Выпустили?..
– Я не хотела тебе говорить… Помнишь, к нам милиция приходила?
– Участковый.
– Да. Он не по поводу соседа… Андрей сбежал. Дней десять назад. Из колонии. Просили позвонить, если вдруг объявится.
Вера замолчала, Коля присел рядом с ней на диван, поставил на поднос нетронутый кофе.
– И что ты собираешься делать?
«Песню для него заказать на „Русском шансоне“».
– Не знаю, – чуть слышно ответила девушка.
«Нравственный выбор героини романа…»
– А как ты к нему сейчас?.. – тонко, не в лоб поинтересовался разведчик.
– Никак… Он из колонии совсем другим вернулся. Все из-за того дурацкого угона. Хотя бы условно дали или на поруки какие-нибудь… Даже если б не это убийство, я б и так от него ушла. Правда, не знаю как. Он бы не отпустил.
– Он уже в городе?
– Без понятия. Он не звонил и не появлялся. Но наверняка появится. Дома у матери вряд ли – сразу поймают, а ко мне заглянет.
У Коли появился шанс:
– Так, может, позвонить? Участковому?
– Ты что?! – Вера посмотрела Коле в глаза. – Это же подло. Он ведь мне ничего плохого не сделал. Может, и убежал, чтобы меня увидеть… Да и сел из-за меня.
– Ну да, конечно… Я, не подумав, предложил.
– А что делать, даже не знаю… – повторила Вера.
– Поживем – увидим, – процессор выдал универсальную фразу из имеющегося в памяти набора вариантов.
Ночевать остались у разведчика.
Утром, закинув Веру домой, Коляныч из автомата перезвонил в «центр», доложить обстановку и испросить совета.
– Жениха она не любит, но сдавать не будет. Моральные принципы.
– Так сдай ты! Одним больше, одним меньше, – без намеков предложил Виталий.
– Ты забыл мой главный принцип – ничего личного. Я работал, только когда не было собственной выгоды. А здесь есть.
– Коляныч, ты странный какой-то… Этот ухарь уже одного убил. Что у него на уме – даже Всевышнему не известно. Вера твоя под топором ходит. И ты тоже. Так что у тебя одна выгода – живым остаться.
– И тем не менее.
– Ну а чего тогда у меня совета спрашиваешь? Делай как знаешь.
Виталик оборвал разговор, чувствовалось, что у него неважнецкое настроение.
Коляныч вышел из будки, постоял немного в раздумьях, сел в машину и помчался в офис. У героя тоже нравственный выбор.
Виталик повесил трубку и закурил. У него действительно было хреновое настроение. Вчера имел неосторожность уснуть на совещании и захрапеть. Устал, с каждым может случиться… В итоге с позором был выдворен из совещательной комнаты. Начальство придумало антинародную схему. Утром на сходке подчиненный обязан доложить, что запланировал на рабочий день, а вечером – как выполнил намеченное. Руководство считало, что таким образом поднимается производительность милицейского труда. Но это в теории, которая, как известно, суха. А оперативная работа, как всякая творческая деятельность, не всегда поддается планированию.
На сегодняшней утренней сходке Виталик пообещал, что к концу рабочего дня возьмет организованную банду. Или хотя бы одного неорганизованного бандита. Но бандиты срочно попрятались, поэтому он отправился в «Лезгинку», где выпил два по ноль-пять пива. Для поднятия оперативного мастерства и наступательности.
Когда вернулся в управление, позвонил Коляныч.
«Ну чего он менжуется? Сдал бы и не страдал херней».
Но пускать дело на самотек Виталий, как и подобает профессионалу, не собирался. Во-первых, искренне хотел помочь другу – у того любовь, а любовь мутит разум сильнее спирта. А во-вторых, все-таки надеялся поймать беглого бандита. Пусть даже и не к восемнадцати ноль-ноль. Колянычу он не соврал – премий или медалей за поимку не получит. Но зато и не получит по голове за отсутствие показателей. На раздолбая участкового надежды нет – он формально посетил адреса, написал справку, что все розыскные мероприятия выполнены, и через две минуты забыл про беглеца.
Виталик затушил окурок, натолкал в папку первые попавшиеся бумаги из сейфа и отправился на аудиенцию к боссу, то есть начальнику отдела.
– Есть конкретная тема, – доложил он, положив папку на стол, – «ноги» нужны.
– А телефон на прослушку не надо?
– Если в идеале…
– Давай без иллюзий, – перебил шеф. – На сколько?
– Хотя бы на неделю.
– «Ног» нет. Очередь. А что за тема?
– «Мокрая». Беглый каторжник. Со дня на день объявится в Питере. За девочкой его походить надо.
– Беглые – не наши заморочки. Передай информацию розыскникам[33].
– Заморочки не наши, а клиент наш. Много знает. По профилю.
– Хорошо, пиши задание, занимай очередь. Дней через десять получишь, если не будет ничего более важного. А почему от тебя пивом пахнет?
– «Орбит» с солодом. Пиво в каждом выдохе.
* * *
Коляныч продолжал находиться в том же сумрачном состоянии, называемом влюбленностью. Что-то среднее между гриппом и склерозом. Когда постоянно колбасит и все забываешь. Для закрепления успеха в ход пошли подарки. Для начала сотовый телефон, дабы всегда быть с любимой в контакте. Себе пока позволить не мог, но прекрасная принцесса без мобильника – не принцесса. Вера поломалась, но в итоге взяла. Потом одарил французскими духами – вариант банальный, но беспроигрышный. Плюс обязательные встречи с рейсов и доставка к дому.