А вот багрово-алый пол под куполом отнюдь не пустовал. Повсюду вздымались колючие сталагмиты и крутые шпили, достигая кое-где потолка и превращаясь в аккуратные ряды голубоватых ледяных столпов. Отнюдь не гладкое дно сплошь изрезали мелкие воронки, трещины и небольшие вторичные конусы. Над большинством из них витали струйки газа, паров или дыма. Тепловатые воздушные потоки доносили до ноздрей мужчины запах Ц серы. Посередине красноватого мерцающего круга ледяными уступами поднимались неровные края чаши, устроенной над кратером и наполненной до самого верха (как сперва показалось Даэману) обкатанными белыми камнями. Но нет, это были не камни, а человеческие черепа, а «чаша» скорее напоминала гнездо. Внутри копошился, устраиваясь поудобнее, серый мозг со множеством извилистых складок, бесчисленными ртами, пара-; ми глаз и прочими отверстиями, которые не в такт разевались и захлопывались, и уймой ручищ, то и дело меняющих положение. Из копошащейся сизой массы вытягивались на длинных стеблях! новые руки (каждая не уместилась бы в комнате особняка, где в последнее время жил сын Марины), они стелились по мерцающему полу и выпускали хищные щупальца, на концах которых мужчина мог разглядеть мириады изогнутых, заострённых чёрных шипов или крюков (может статься, волос?); опять же, каждый из них был длиннее боевого клинка за поясом Даэмана и каждый легко проникал прямо в толщу голубого кристаллического вещества. Впиваясь чёрными нитями, ужасные руки могли вползти куда угодно и по любой поверхности, будь то каменная кладка, лёд или даже сталь.
Сам же схожий с мозгом Сетебос оказался огромнее, чем кузен Ады запомнил его два дня назад, при первом явлении сквозь удивительную прореху в небесах. Если тогда чудовище выглядело футов на сто вдоль оси, то теперь протянулось в длину по меньшей мере на сотню ярдов и в середине, где извилистую ткань разделяла блестящая глубокая полоса, высилось аж на три десятка футов. Когда громоздкая тварь переминалась и поворачивалась в гнезде, черепа хрустели, точно сухая солома.
– Помыслил, в этой славе нет ни правоты, ни преступленья, Он ни добр, ни зол: Он – господин и властью облечен. Зовет себя ужасным: взгляни на Его ноги – и поймешь!
Свистящее шипение Калибана змеилось по всему куполу, эхом отражалось от конусов и ступенчатых пирамидальных башен, перекатывалось в лабиринте ледяных коридоров; Даэману мерещилось, будто убийственный шёпот наползает на него сразу со всех сторон.
Вскоре глаза привыкли к трепету красных бликов и гигантским размерам купола, и мужчине удалось рассмотреть подвижных мелких существ, которые суетились у подножия чаши, взбегая на четвереньках по ледяным ступеням и быстро спускаясь, но уже на задних конечностях, обхватив руками большие, чуть вытянутые в длину шары молочного цвета с гадким и скользким блеском.
Сперва мужчина– принял их за войниксов: останки горбатых тварей поминутно попадались ему в ледяном лабиринте, причём не окаменевшие фигуры, как снаружи, в расщелине, а либо выпотрошенные туши, либо пустые панцири, либо кучи оторванных острых клешней, – однако, всмотревшись через колеблющуюся мглу и дым, сын Марины разглядел уже знакомые очертания.
«Калибано», – мелькнуло в голове Даэмана. Годом ранее он уже натыкался на них в Средиземном Бассейне вместе с Харманом и Сейви, но лишь теперь уразумел значение крестообразных отпечатков на стенах.
«Зарядные устройства» – так выразилась мудрая старуха, когда собиратель бабочек набрёл на голого калибано, который покоился внутри стоячего полого креста с раскинутыми руками, и по ошибке счёл его мёртвым, пока вдруг желтоватые кошачьи глаза не распахнулись.
Сейви рассказывала, будто Просперо и таинственная личность воплощённой биосферы по имени Ариэль вывели эту мерзость как новый сорт людей, дабы помешать войниксам захватить Средиземный Бассейн и прочие земли, над которыми седовласый маг желал сохранить полную власть. Но, вероятно, старуха обманулась или намеренно солгала: твари не могли иметь отношения к человеческому роду, они являлись незамысловатыми клонами гораздо более крупного и жуткого Калибана, по признанию самого Просперо с орбитального острова. Между прочим, тогда же Харман спросил у еврейки, для чего же постлюди создали войниксов, если, чтобы остановить их, пришлось населять планету такими чудовищами.
«Ошибаешься, – отвечала старуха. – Эти явились сами по себе, невесть откуда, неизвестно с какими целями, да и служат неясно кому».
В то время Даэман не понял ни слова, да и сейчас уяснил не больше. В конце концов, калибано, суетящиеся перед его глазами на дне кратера подобно гнусным розовым муравьям, таскающим белёсые яйца, служили явно не Просперо, а Сетебосу.
«Кто же тогда наводнил Землю войниксами? – задался вопросом кузен Ады. – И если эти твари – не рабы многорукого, то с какой стати они напали на колонии „старомодных“ людей, а главное, на Ардис? Кому они служат?»
Единственное, что путешественник мог бы сказать с уверенностью: явление Сетебоса в Парижском Кратере стало для войниксов подлинным бедствием. Те, что не замерли навеки в оковах стремительно выросшего синего льда, были пойманы и ободраны, как сочные крабы. «Ободраны кем? Или чем?» На ум приходило лишь два объяснения, и оба не сулили ничего доброго. Либо панцири тварей треснули под напором зубов и когтей мерзких калибано, либо их растерзали руки Сетебоса.
Внезапно Даэман понял, что розовато-серые «рубчики» на дне кратера – на самом деле тоже длинные щупальца божества. Мясистые стебли ныряли в синие норы купола и…
Развернувшись на месте, мужчина вскинул уже взведённый арбалет. Где-то позади, в ледяном тоннеле, послышался лёгкий скользящий шорох. «Это рука в три раза толще моего туловища протискивается за мной».
Кузен Ады присел на корточки с тяжёлым арбалетом на взводе и приготовился ждать. Страшная конечность так и не появилась, зато по коридору продолжало ползти многоголосое шипящее эхо.
«Руки уже в тоннелях и, возможно, даже снаружи, в расселинах. – Даэман попытался унять безудержно колотящееся сердце. – И там, и там теперь – хоть глаз коли. А вдруг на обратном пути я наткнусь на щупальце?»
На ближайших ладонях Сетебоса он успел рассмотреть отверстия для кормления, откуда извергались, на радость хищным калибано, куски сырого красного мяса: не то человечина, не то плоть растерзанных войниксов.
Мужчина прилёг на балконе; синеватый лёд, всё более напоминающий некие продукты жизнедеятельности многорукого божества, сквозь термокожу пронзил живот острым холодом.
«Можно уже выбираться. Я видел достаточно».
Лёжа навзничь, с нелепым оружием наперевес, опасливо пригнув голову, когда мимо – почти перед носом, только сотней футов ниже – вприпрыжку промчались на четвереньках несколько калибано, сын Марины ждал, пока в его трусливые руки и ноги вернётся сила, чтобы встать и убраться подобру-поздорову из этого нечестивого собора.
«Нужно скорее сообщить нашим в Ардисе, – твердил голос разума. – Я сделал всё, что мог».
«Нет, не всё. – Ох уж эта честность, когда-нибудь она точно сгубит искателя приключений! – Надо бы взглянуть поближе на эти сероватые склизкие яйца или что там у тварей в лапах».