— Сколько просишь за сию книжицу? — Юрий небрежным движением закрыл манускрипт.
Мордко хитро ухмыльнулся. Берестейский купец сразу понял, что второй московит и впрямь дока в книжных делах; у него даже руки задрожали, когда он увидел рисунки и прочитал название манускрипта. Правда, Юрий Грек быстро взял себя в руки, но Мордко его волнение успел подсмотреть, потому что все чувства берестейского купца были обострены до предела. Мордко вышел на купеческую охоту, и тут уж нельзя сплоховать, иначе красный зверь не попадет в капкан.
— Десять тысяч левков, — ответил Мордко.
Купцы ахнули.
— Сколько?! — переспросил Трифон, потому что Грек и вовсе потерял дар речи.
Мордко повторил свою цену.
— Ты или не в своем уме, или шутишь, — совладав с нервами, сурово ответил Коробейников. — Иди с Богом, купец. У нас много на сегодня забот. Приятно было познакомиться.
— Что ж, коли так… — Мордко сделал постную мину и начал собираться, закрыл крышку шкатулки и стал возиться с ключом, который почему-то никак не хотел попадать в замочную скважину. — Ай, напрасно… Будете жалеть потом. Какой бы подарок вышел вашему царю… Ц-ц-ц! — зацокал он языком.
— Погоди! — решительно сказал Юрий Грек. — Нам надобно посоветоваться. Выйдем на минутку, — обратился он к Трифону.
Они вышли, а в комнату Коробейникова, повинуясь его немому приказу, сразу же шмыгнул Елка — посторожить. Мордко приятно улыбнулся мальчику, но тот посмотрел на него как на пустое место и застыл столбом возле двери, зорко наблюдая за гостем.
— Ты знаешь, что это за манускрипт? — взволнованно спросил Юрий Грек.
— Откуда?
— Еврей хочет продать нам «Алимму*».
Трифон Коробейников едва не задохнулся от огромного волнения. «Алимма»! Он знал, что Иоанн Васильевич готов заплатить за этот манускрипт любые деньги, потому как верил, что только в нем есть рецепты, способные принести ему исцеление от мучивших его болезней. Кто уж об этом царю рассказал, неизвестно, но всем купцам, торговавшим с Востоком, предписывалось в первую голову искать «Алимму». Однако этот манускрипт словно в воду канул. И вот он, перед ними!
Мстиславна, получившая при коронации второе имя Зоя, слыла знахаркой. Приемы лечения травами она изучала, еще будучи в Киеве, а затем, под влиянием трудов Гиппократа и Ибн-Сины, Зоя-Мстиславна и вовсе стала большим авторитетом в медицинской науке. В манускрипте «Алимма», состоявшем из пяти частей, были описаны правила гигиены, рецепты диетического питания, рекомендации по применению мазей при лечении кожных болезней, рассказано о лечебном массаже и о том, как пользовать больных сердечными и желудочными заболеваниями.
— Что будем делать? — растерянно спросил Трифон.
— Если сторгуемся, нужно покупать, — решительно ответил Юрий.
— Но деньги! Мы останемся ни с чем! За какие шиши товар будем в Истанбуле покупать?!
— Боюсь, Копья нам уже не видать как своих ушей. Да, мы будем в убытке, потому что «Алимму» придется поднести в дар государю, чтобы смилостивился над нами. Но жизнь дороже любых денег. А она у нас и так висит на очень тонкой ниточке.
Трифону пришлось ввести своего зятя в курс дела, взяв с него клятву молчать об этом даже под пытками. Юрию он верил как самому себе.
— Похоже, ты прав, — сказал Коробейников. — Попытаемся поторговаться! Цена вовсе несусветная.
— Ну, это понятно. Иудей, конечно, своего не упустит, это давно известно, но и мы не лыком шиты.
— Но ежели он не скостит хотя бы половину с запрошенной суммы, пойдем в отказ! Отдадимся на волю Божью. Коли суждено нам кончить жизнь на плахе, что ж, так тому и быть. Изменить что-либо в предначертаниях судьбы нам не под силу.
С этим они и возвратились в комнату Трифона, где Мордко с сосредоточенным видом рассматривал потолок, расписанный искусным византийским живописцем. Османы превратили бывшее общественное здание Константинополя в караван-сарай. Он был уверен, что его замысел удастся; по всему видно, что московиты клюнули на приманку.
— Цена твоя не лезет ни в какие ворота, — решительно заявил Трифон.
— Так ведь я не против торговли, — ответил Мордко. — Но скажу сразу — больше тысячи не уступлю. Я заплатил за этот манускрипт немалую сумму. Должен же я получить хоть какую-то прибыль? Купец я или не купец?
— Должен, — согласно кивнул Трифон. — Прибыль в купеческом деле — всему голова. Но не может книга стоить как целый табун лошадей в пять тысяч голов. Даже будь она сделана из чистого серебра.
— У вас, московитов, есть хорошая поговорка — дорога ложка к обеду. Тебе эта книга, может, и ни к чему, а вот Великому князю Московскому…
— Две тысячи! — решительно заявил Трифон. — И ни левка больше. Мы чтим своего государя и готовы за него головы сложить, но еще неизвестно, пригодится ли ему эта книга али нет. А покупать воду в решете у нас не принято.
— Девять тысяч — и ни шеляга* меньше!
— Ну, тогда и огород городить не будем! — сказал Трифон. — Таких денег у нас нет, — соврал он, глазом не моргнув.
«Может быть, и так, — подумал Мордко. — Только в это слабо верится». Он уже навел справки, что за товар привезли московиты, а также по какой цене и кому продали. Все выходило на то, что десять тысяч левков они могут наскрести. Поэтому Мордко и объявил такую огромную, нереальную сумму. Рыбу, которая села на крючок, нужно поводить, чтобы она умаялась…
— Часть суммы я могу взять распиской, — вкрадчиво молвил еврей. — Вернетесь домой — отдадите. Купцы-московиты — люди слова. Поэтому я вам поверю.
— Нет! — отрезал Трифон. — Две с половиной тысячи — наша последняя цена. Отдав эти деньги, нам придется возвращаться в Москву с пустыми кошельками. Стыдоба-то какая… А ведь ты хочешь всучить нам кота в мешке. Притом даже неизвестно какой масти. Мы ведь не ученые и не лекари, чтобы определить на глаз ценность манускрипта. Вдруг это дешевая подделка.
— Клянусь святой Торой! — горячо сказал Мордко. — Пусть меня съест парша, если я вру! Манускрипт старинный, в единственном экземпляре. Вы посмотрите на рисунки, на оклад. И потом, что значат какие-то десять тысяч левков за такое сокровище?! Книге просто цены нет!
— Все имеет свою цену, — спокойно ответил Трифон. — Можно весь мир купить и унести с собой, да вот беда, в мешок он не влезет. И денег не хватит.
— Разумные слова… — Мордко льстиво улыбнулся. — Но, может, еще поторгуемся? Из уважения к вам — а, где мое не пропадало! — я готов снизить цену до восьми тысяч левков. Конечно, мне придется посыпать голову пеплом от таких больших убытков, но я надеюсь вернуть все сторицей, потому как хочу завести в Москве лавку, а иметь в таком деле добрых знакомых — уже половина успеха.
«А ведь у него что-то другое на уме… — вдруг понял Коробейников. — Вишь как извивается, словно уж, которому наступили на хвост. И в глаза не смотрит, все время отводит их в сторону. Знать, тайный умысел боится выдать взглядом. Мордехай, Мордко, литовский купец… Ну где, где я слышал это имя?!».