– Я помню, как ему предложили пойти заместителем генерального директора ТАСС, – рассказывал Колесниченко. – Мы все, его товарищи, были в таком восторге.
А Иноземцев твердо сказал:
– Я против. Я не отпущу. Вот если бы его позвали директором ТАСС, тогда да.
Приятели удивлялись:
– Да вы что, Николай Николаевич, как его можно директором?
– А что? – теперь уже удивлялся Иноземцев. – Женя – готовый директор.
Иноземцев даже был обижен, что Примаков вроде бы готов принять предложение Замятина. Он вызвал Евгения Максимовича:
– Как же так? Неужели ты намерен уйти? Зачем тебе это? Ты должен стремиться в академики – это тебе на всю жизнь надежный тыл. Я поддержу тебя.
Назначение в ТАСС не состоялось. Зато Примаков стал директором Института востоковедения Академии наук. Когда Примаков в первый раз приехал в институт, его встречалоа все начальство. Ловили его взгляд, следили, как поведет себя новый хозяин, вычисляли, какие у него слабости. При его предшественнике установилось восточное почитание директора. Ждали чего-то подобного. Но Примакову это было не нужно. Когда он зашел пообедать в институтский буфет, это произвело сильнейшее впечатление на коллектив. Буфет академического института по тем временам был лучше вокзального, но хуже школьного…
– Исследования ислама, Ближнего Востока – это при нем все пошло вверх, – вспоминает доктор исторических наук Алексей Всеволодович Малашенко. – Надо еще иметь в виду, что это были восьмидесятые годы – агитпроп бдит, атеистическое воспитание еще существует. И при этом мы получили возможность достаточно объективно изучать ислам. Примаков выделил средства, ставки. Именно в эти годы наше исламоведение получило сильный импульс. Мы и сейчас вкушаем плоды того, что мы тогда еще затеяли. Он эти исследования поощрял, патронировал, покрывал, словом, давал возможность работать. При нем не было никаких скандалов. В те времена писать об исламе было сложно, но необходимо – сначала исламская революция в Иране, затем революция в Афганистане.
В 1982 году Примаков как директор Института востоковедения выступал на коллегии министерства иностранных дел, рассказывал о сложной и запутанной внутренней ситуации в Афганистане, не очень понятной и дипломатам. Обращал внимание на то, что в результате вторжения в Афганистан выросла роль исламского духовенства. В апреле 1983 года ЦК КПСС примет постановление «О мерах по идеологической изоляции реакционной части мусульманского духовенства». Но это уже не помогло. Те, кто ввел войска в Афганистан, поссорились с мусульманским миром, способствовали возрождению религиозных чувств мусульманского населения Советского Союза и стремлению исповедующих ислам народов к государственной самостоятельности.
В 1979 году Примаков стал по совместительству профессором Дипломатической академии, еще через десять лет – профессором Московского университета. 15 марта 1979 года его избрали действительным членом Академии наук. Это было ключевым событием в его жизни. Это пожизненное звание – вершина научной карьеры, свидетельство высокого социального статуса и некая гарантия материальных благ. Со временем он вернется в ИМЭМО – директором.
Евгений Максимович Примаков сыграл свою роль в приходе Горбачева к власти. Сын покойного министра иностранных дел Андрея Андреевича Громыко – Анатолий Громыко, член-корреспондент Академии наук, лауреат Государственной премии, в 1985 году был директором Института Африки.
Громыко-младший вспоминает:
– Примаков обладал аналитическим умом и тонким чутьем, я бы даже сказал, невероятным нюхом на аппаратные игры не только в академии, но и на Старой площади. Мы с ним встречались часто. Я всегда помогал Евгению, он – мне…
По словам Анатолия Громыко, в последние дни жизни Черненко к нему в институт приехал Примаков. Разговаривать в служебном кабинете не стал, предложил прогуляться. На Патриарших прудах Евгений Максимович взял быка за рога:
– Анатолий, дело приобретает серьезный оборот. Черненко долго не протянет. Нельзя допустить, чтобы ситуация развивалась сама по себе. Кто придет после Черненко?
Громыко-младший рассказывал, что сразу понял: Примаков пришел к нему не просто так, а выяснить, намерен ли Громыко-старший бороться за пост генерального секретаря. Потом в эти разговоры был вовлечен будущий член политбюро Александр Николаевич Яковлев как близкий к Горбачеву человек.
Есть другая версия. В ней активной стороной выглядит сам Громыко.
Андрей Андреевич исходил из того, что человек – сам кузнец своего счастья, ничего не пускал не самотек и до старости не позволял себе расслабляться. Громыко сделал ставку на Горбачева. Закулисные переговоры взялся вести его сын Анатолий. Он по-товарищески обратился к Примакову, а тот передал конфиденциальную информацию Александру Николаевичу Яковлеву. Младший Громыко говорил Яковлеву, что отец с уважением относится к Горбачеву, а сам уже устал от МИД и мог бы поработать в Верховном Совете. Намек был понятен.
Горбачев передал через Яковлева – а тот дальше по цепочке Примаков – Анатолий Громыко, что высоко ценит Андрея Андреевича и готов сотрудничать. Иначе говоря, Горбачев принял условия старшего Громыко. После этого они встретились.
Анатолий Громыко утверждает, что в результате этих закулисных переговоров Горбачев и Громыко-старший достигли некой договоренности: после смерти Черненко Громыко выдвигает Горбачева на пост генерального секретаря, а сам не только не уходит на пенсию, как другие члены брежневского руководства, а, напротив, получает почетный пост председателя Верховного Совета СССР, то есть формально становится президентом страны. Должность безвластная, но она чудесно увенчала бы его блистательную карьеру.
Вот почему на заседании политбюро после смерти Черненко первым неожиданно для многих взял слово именно Громыко и предложил кандидатуру Горбачева на должность генерального секретаря. Этого оказалось достаточно: в политбюро не было принято спорить и называть другие имена. Члены политбюро единодушно проголосовали за Горбачева.
Потом Громыко, уйдя на пенсию, будет ругать Горбачева. Но Михаил Сергеевич честно выполнил свои обязательства перед Громыко. Он сохранил престарелого Андрея Андреевича в политбюро и сделал председателем президиума Верховного Совета СССР. Благодаря этому Громыко еще три года провел на Олимпе, тогда как остальных членов прежней команды Горбачев сразу разогнал.
Возможно, впрочем, что Громыко-младший, как это нередко случается с мемуаристами, несколько преувеличивает роль и отца, и собственную в приходе Горбачева к власти…
Михаил Сергеевич хотел отправить Примакова послом в Индию. Евгений Максимович наотрез отказался – индийский климат был противопоказан его жене Лауре Васильевне, страдавшей тяжелым сердечным заболеванием. Тогда в мае 1989 года Горбачев предложил Примакову куда более важный пост – возглавить одну из палат только что избранного парламента. Это был, конечно, большой поворот в его жизни.