— Сведения? — переспросила Натали. — Ты имеешь в виду все это время, проведенное тобой в Яд-Вашеме и Доме сопротивления узников гетто?..
— Лохаме-Хагетаоте, — поправил Сол. — Да. Досье, переданные тебе Визенталем, фотографии, биографии, записи, которые я заучивал самопроизвольно в легком трансе...
— Но какой смысл разделять страдания всех этих людей, если против мозговых вампиров не существует никакой защиты? — вновь и вновь спрашивала Натали.
— Представь себе проектор, действующий по принципу карусели. Оберет и остальные обладают способностью произвольно запускать эту нервную карусель, вставляя в нее собственные слайды, накладывая на смесь воспоминаний, страхов и предрасположенностей, которую мы называем личностью, собственно и организующую волю и суперэго. Я просто пытаюсь вставить в обойму большее количество слайдов.
— Но ты не уверен, окажется ли это действенным?
— Нет.
— И ты не думаешь, что это сработает в моем случае?
— Нечто подобное может произойти и с тобой, Натали, но эти сведения должны быть идеально подогнаны к твоей биографии, травматическому опыту, механизмам сочувствия. Я не могу с помощью гипноза генерировать в тебе необходимые... э-э... слайды.
— Но если это действует на тебя, тогда это сможет воздействовать только на твоего оберста и больше ни на кого.
— Вероятно, да. Только он может иметь общий опыт с личностью, которую я создаю... пытаюсь создать... во время этих сеансов сочувствия.
— И по-настоящему это его не остановит, разве что смутит на несколько секунд, если вообще этот многомесячный труд и игры с энцефалографом что-либо значат?
— Верно.
Натали печально вздохнула и уставилась на два пучка света от фар, которые освещали бесконечную полосу дороги.
— Зачем же ты потратил на это столько времени, Сол?
Сол открыл досье. На снимке молодая девушка с бледным лицом, испуганными глазами, в темном пальто и платке. В верхнем левом углу фотографии едва виднелись черные брюки и высокие сапоги солдата СС. Девушка резко обернулась в сторону камеры, поэтому изображение получилось смазанным. В правой руке она держала маленький чемоданчик, левой она прижимала к груди потрепанную куклу домашнего изготовления. К снимку было приложено полстраницы печатного текста на немецком языке.
— Даже если ничего не получится, это стоило потраченного нами времени, — тихо промолвил Сол Ласки. — Власть имущие получили свою долю внимания, хотя порой их власть и являлась чистым злом. Жертвы остались безликой массой, исчисляемой лишь бездушными цифрами. Эти чудовища унавозили наше столетие братскими могилами своих жертв, но настало время, чтобы бессильные обрели имена и лица... а также голоса. — Сол выключил фонарик и откинулся назад. Прости, — промолвил он, — моя логика начинает страдать от собственной одержимости.
— Теперь я начинаю понимать, что это такое — одержимость, — вздохнула Натали.
Сол посмотрел на ее лицо, слабо освещенное приборной панелью.
— Ты все еще намерена поступать в соответствии со своей?
У Натали вырвался нервный смешок.
— Ничего другого мне не остается. Впрочем, чем ближе мы подъезжаем, тем страшнее мне становится.
— Мы можем сейчас свернуть к аэропорту в Шрив-порте и улететь в Израиль или Южную Америку.
— Нет, не можем, — возразила Натали.
— Да, ты права, — после небольшой паузы сказал он.
Они поменялись местами, и в течение нескольких часов машину вел Сол. Натали дремала. Ей снились глаза Роба Джентри, его испуганный изумленный взгляд, когда лезвие раскроило ему горло. Ей снилось, что отец убеждает ее по телефону: все это ошибка, на самом деле все в порядке и даже ее мать дома — жива и здорова. Но вот дочь приезжает — а дом оказывается пустым, комнаты опутывает липкая паутина, в раковине плавают какие-то темные сгустки. Потом Натали вдруг снова становилась маленькой, бежала в слезах в комнату родителей, но отца там не было, а вместо мамы из затянутой паутиной постели поднималась совсем чужая женщина — вернее, то был разлагающийся труп с глазами Мелани Фуллер. И этот труп начинал дико хохотать...
От этого хохота Натали стало совсем плохо, сердце заколотилось как бешеное — она проснулась. Фургон мчался по скоростной автомагистрали. Казалось, уже светало.
— Скоро утро? — спросила Натали.
— Нет, — ответил Сол усталым голосом, — еще нет.
Когда они подъехали к Старому Югу, города превратились в созвездия пригородов, гнездящихся вдоль автомагистрали, — Джэксон, Меридиан, Бирмингем, Атланта. В Августе они съехали со скоростной автомагистрали на шоссе 78, которое пересекало южную часть Южной Каролины. Несмотря на темноту, Натали уже узнавала привычные пейзажи — Сен-Джордж, где она отдыхала в летнем лагере, когда ей исполнилось девять лет, — это было бесконечное печальное лето в год, когда умерла ее мать; Дорчестер, где они жили у сестры отца, пока та не скончалась от рака в 1976 году; Саммервилл, куда она ездила по воскресеньям снимать старые особняки; Чарлстон...
Чарлстон.
Они въехали в город на четвертую ночь своего путешествия, перед восходом солнца, в тот мертвый час, когда дух человеческий воистину пребывает в самом незащищенном состоянии. Знакомые места, где прошло детство Натали, казались ей чужими и изменившимися, бедные чистенькие кварталы выглядели призрачными, как размытые изображения на тусклом экране. Дом Натали стоял с темными окнами. На нем не висело объявления «Продается», у подъезда не было никаких машин. Натали не имела ни малейшего представления, кто распоряжался имуществом и собственностью после ее внезапного исчезновения. Она взглянула на этот странно знакомый дом с маленьким крылечком, на котором пять месяцев назад она с Солом и Робом обсуждала за лимонадом глупые выдумки о мозговых вампирах, и у нее не возникло ни малейшего желания войти внутрь. Натали вспомнила, что не знает, к кому перешли фотографии отца, и с удивлением обнаружила, что глаза ей обожгли непрошеные слезы. Не сбавляя скорости, она проехала мимо.
— Мы можем не заглядывать сегодня в старые кварталы, — заметил Сол.
— Нет, поедем, — упрямо сказала Натали и свернула на восток, через мост в Старый Город.
В доме Мелани Фуллер светилось одно-единственное окно — на втором этаже, там, где была ее спальня. Свет был не электрический, то не было и мягким сиянием свечи, а какая-то болезненная пульсация слабого зеленого огня, напоминающая отвратительно фосфоресцирующие гнилушки в темной трясине.
Натали крепко вцепилась в руль, чтобы сдержать охватившую ее дрожь.
— Изгородь заменена на высокую стену с двойными воротами. — Сол присвистнул. — Настоящая цитадель. Не хватает только башен с бойницами...
Не отрывая взгляда, смотрела Натали на просачивающийся сквозь шторы и ставни зеленоватый свет.
— Но мы еще не знаем точно, она ли это, — промолвил Сол. — Джек собрал свои сведения на основании косвенных источников, к тому же этой информации уже несколько недель.