– Кастрересон действительно в опасности? – спросила Изабет.
– Вне всяких сомнений.
– Но крепостные стены…
– Уязвимы не стены, а люди, которые за ними прячутся. Половина до сих пор искренне верит, что нет никакой опасности. Главнокомандующий творит, что ему вздумается, когда ему вздумается и где ему вздумается. А в Кастрересоне никто не делает ничего, чтобы оказать ему даже мало-мальски ощутимое сопротивление. Они просто ждут, пока вы и ваш брат спасете их. – И монах во всех подробностях описал все просчеты и небрежности, которые допустила знать Кастрересона. – Берто Бертранд старается изо всех сил, но никто не желает его слушать.
– Шутки Господа жестоки. Если бы только Роджер Шель прожил на полгода дольше.
Брат Свечка ничего не ответил. Пускаться в теологические споры сейчас было бы не слишком разумно.
– Да, положение очень серьезное. Граф Алпликово, – обратилась Изабет к одному из своих спутников, – вам известно, что я и король Питер думаем по поводу наших коннекских вассалов.
– Известно, ваше величество, – чуть поклонился красавчик-рыцарь.
Брат Свечка заметил обожание в его обращенном на королеву взгляде. Хотя это могло не значить ровным счетом ничего. Дирецийские рыцари, в отличие от их коннекских родственников, не позволяли себе любовных интриг, так превозносимых бродячими певцами. В Диреции постоянно шли войны, и времени на нежные воздыхания у них просто не было.
Совершенный задумался. Граф Алпликово. А не тот ли это Дигрес Алпликово, которого воины Аль-Халамбры прозвали Грозой Неверных и который не раз помогал королю Питеру одерживать блистательные победы? Может, людей с таким именем несколько? Если это он, то почему отправился сюда, а не осаждает очередную праманскую твердыню в Диреции?
– Ваше величество, – дерзнул Свечка обратиться к королеве, впрочем, совершенные часто высмеивали правила этикета, – лучше не называть вслух имена, особенно если этот господин тот, о ком я думаю.
Он напомнил Изабет о невидимке, явившемся на совет в Кастрересоне.
– Понимаю ваше беспокойство, – отозвалась королева. – Но мы не скрываем присутствия здесь нашего кузена. Мой муж считает, что это устрашит врага. Что же касается невидимки, вы сами опровергли эту ложь, когда рассказали об успешном взятии моста через Лаур. Это просто была чья-то глупая шутка.
– Шутка, но не моя, – произнес чей-то голос.
Доносился он откуда-то с потолка, словно бы с одной из закопченных балок.
Вслед за голосом послышался громкий хохот. Королева и ее приближенные зашептались о колдовстве.
– Разумеется! Колдовство. И притом наивысшей пробы. Но совсем не такое мерзкое, как то, что творят чародеи с Артесипеи.
Брат Свечка заметил, что граф Алпликово не испугался и не сделал отгоняющего демонов знака. Он и другие рыцари тут же встали поближе к выходам из зала и теперь внимательно вглядывались во все темные углы.
Вдруг королева Изабет вскрикнула и с отвращением уставилась на свои колени.
Рыцари бросились к ней. Лязгнули вынимаемые из ножен мечи.
Краем глаза Свечка увидел, как из зала выскользнул некто, облаченный в коричневые одежды. Выходя, таинственный незнакомец шутливо отдал ему честь. А когда монах пригляделся, его уже и след простыл.
Совершенный понял, что уже видел этого человека. На улицах Кастрересона и на крепостной стене в толпе зевак.
– Он ушел, – сказал монах и описал незнакомца.
Но никто его не слушал – все столпились вокруг Изабет.
На коленях королевы лежала отсеченная рука, покрытая крупинками соли.
– Кольцо, – указал брат Свечка. – Это послание.
– Объясните, – спокойным голосом велел Алпликово.
Про графа говорили, что его ничем невозможно вывести из себя.
– В Кастрересоне невидимка вложил похожее кольцо в руку невесты графа Реймона. На совете присутствовали люди с Артесипеи, и они чрезвычайно всполошились, будто узнали о некоей катастрофе.
– Эта рука не принадлежала человеку, – сказала Изабет.
Рука была черная, с синеватым отливом, на слишком длинных пальцах – угловатые ногти, кожа под ногтями желтая. Сами ногти были поломаны и растресканы.
Дирецийцы не согласились со своей королевой.
– Среди праман за Гибр-аль-Таром встречаются странные племена, – заметил кто-то.
– Похоже на обезьянью лапу, – сказала Изабет.
– Так ли это важно? – спросил Свечка. – Это, вполне вероятно, рука воплотившегося демона. Важно то, что невидимка ускользнул. – Монах рассказал о человеке в коричневом одеянии. – Я уже видел его раньше, и всегда в толпе.
Суматошные поиски успехом не увенчались.
Узнав от совершенного все, что было возможно, Изабет приказала ему:
– И не вздумайте там в лагере болтать свои мейсальские глупости. Отправляйтесь вместе со своей подопечной в Каурен. Я дам вам письма для брата, и он о вас позаботится. Не оставляйте его в покое, понукайте изо всех сил. Его людей убивают во имя Господа, которого многие из них презирают.
Монах улыбнулся. Веру Изабет нельзя было назвать крепкой, она даже склонялась к мейсальской точке зрения, но демонстрировать свои взгляды перед воинами короля Питера не могла. Политика, как всегда, шла впереди религии.
Брат Свечка попрощался, следуя всем правилам этикета. За ним с каменными лицами наблюдали подданные Питера.
Совершенный был уверен, что упустил нечто важное. Не успел он выйти из зала, как разгорелся спор. Некоторых навайцев появление загадочного невидимки встревожило – тех, кто не считал это ловкой проделкой еретика-богоотступника.
Еретик получил письмо к герцогу и кошель с серебром. Ему вместе с воспитанницей предстояло преодолеть сорок миль, отделявших Моэла-анде-Ларж от Каурена.
Когда он вернулся, Сочия тут же бросилась к нему.
– Солдаты королевы арестовали иноземных друзей Бернардина! – взволнованно пролепетала девушка. – Потащили их в за́мок! И Бернардина бы забрали, если бы кто-то его не узнал. Что происходит?
– Не знаю. Можем спросить самого Бернардина, но уже по дороге в Каурен. Именно туда нам велели отправляться.
– В Каурен? Прямо сейчас? – заканючила Сочия. – Даже на денек нельзя задержаться?
– Королева желает, чтобы мы ушли. И судя по всему, было бы вполне разумно выполнить это желание.
На востоке в небо поднимался дым. Вдалеке, на склоне холма, появились черные точки.
Главнокомандующий подтягивал войска.
Сочия уставилась на восток и побледнела.
– Вы думаете… – Голос изменил ей.
– Нет. Антье не падет. Разве что осажденные съедят друг друга. Пока не погиб последний солдат, граф Реймон Гарит будет биться. И напоследок еще прихватит с собой дюжину патриарших прихвостней.