– Принцесса, вы не та, кем сами себя считаете. Вы та, кем вас считают другие. И ваша цель сейчас – убедить этих других, что вы именно такая, какой они хотят вас видеть. Станьте хамелеоном, покорным, тихим хамелеоном в глазах своих врагов.
– Врагов? Но…
– Ну вот, вы опять меня не слушали.
Элспет почувствовала, как сжалось сердце. Никому и дела нет до ее душевных мук и переживаний. Она всего лишь пешка в чужой игре. И теперь придется носить маску, чтобы ее не обменяли на ферзя.
– Теперь я все поняла, Феррис. Благодарю вас.
– Превосходно. В следующий раз мы встретимся в более благоприятной обстановке. Съешьте еще супу. Отдохните. С завтрашнего дня Шмитты будут кормить вас лучше.
Элспет хотела еще что-то спросить, но позабыла что. Ренфрау расплывался в ее глазах.
Свой сон она не запомнила. Он был зловещим и мрачным, мелькали там и главнокомандующий, и Катрин, и многие другие знакомые и незнакомые лица.
Наутро принцесса, впервые за много месяцев, почувствовала себя гораздо лучше.
Феррис Ренфрау уехал, но перед этим успел изменить и саму башню, и тех, кто в ней обитал. Зубастая и Клыкастая больше не досаждали Элспет. Она же, в свой черед, сделалась абсолютно покорной.
Каурен. Пора великого отчаяния
Усевшись под кустами, брат Свечка и Сочия Рольт теснее прижались друг к другу, чтобы согреться. Микаэль Кархарт, Ханак эль-Мира и епископ Клейто тоже устроились рядом, и все они накрылись двумя рваными одеялами, которые забрали с лежавшего возле дороги трупа. Никто не знал, на чьей стороне сражался этот человек. Да и не хотел знать.
Замерзших путников охватило уныние. Одеяла присыпало снегом, так что их не видно было со стороны и удавалось сохранить немного тепла.
Даже голод и уныние не могли выгнать странников на дорогу: ведь по ней то и дело проходили солдаты, идущие на запад, да и следы на снегу могли выдать их.
Брат Свечка спрашивал себя: а нужно ли было бежать? С пленниками хорошо обращались и вроде бы не собирались отдавать их на милость Конгрегации, кормили и содержали в тепле. Конечно, люди патриарха узнали Бернардина Амбершеля, а значит, вскоре узнали бы и Сочию.
За ними пустили погоню, но отряженные на поиски солдаты не слишком усердствовали. Какой смысл искать на холоде неизвестно кого? Кого им поручили изловить – каких-то беженцев? Да их тут не счесть: многие девушки старались убраться от Божьих воинов подальше, да и мейсаляне во множестве спешно покидали восточные края, где отказ признать бротских патриархов теперь зачастую карался смертью.
– Нужно добраться до своих, пока они не догадались, кто я, – пробормотала Сочия. – Ведь тогда за меня назначат награду.
– Да, – кивнул брат Свечка и осторожно, чтобы не сбросить одеяла, пошевелился. – Но опасны не только солдаты патриарха. По округе разгуливают и потерпевшие поражение наемники герцога Тормонда.
– Пора идти дальше, – прошептал епископ Клейто. – Моя немощная плоть долго холода не выдержит.
Клейто никак не мог унять дрожь: его трясло от холода, голода и страха.
– Возьмите себя в руки, – прошептал в ответ эль-Мира. – Брат Свечка старше вас на десять лет.
– Но он-то привык, а я – епископ, – усмехнулся церковник.
Ему еще хватало сил иронизировать над самим собой.
Погода им не благоприятствовала, зато не попадались создания Ночи и патриаршие патрули. Каждый – и Микаэль Кархарт, и эль-Мира, и Клейто – утверждал, что тут помог именно его бог. Правда, без особой убедительности.
Как и Брат Свечка, они в глубине души опасались, что им благоволят Орудия, то есть пособники ворога. Легко заподозрить подвох, когда, воспользовавшись периодом междуцарствия в Броте, войска главнокомандующего так разошлись.
К Каурену они подошли лишь через шестнадцать дней, пройдя по самой прямой дороге почти восемьдесят миль. И на шестнадцатый день от столицы их отделяло еще пятнадцать миль. Здесь они натолкнулись на большой отряд, возглавляемый сэром Эарделеем Данном. Данн посадил их на лошадей, чем весьма ускорил их путь на запад. Теперь каждый имел возможность еще больше укрепиться в вере в своего истинного бога.
Брат Свечка отчаянно цеплялся за своего жеребца. Наездник из совершенного был неважный, но он все же умудрялся смотреть по сторонам. Впрочем, то, что он видел, радости не приносило.
А видел он полную разруху. Армия патриарха решила начисто разорить Коннек. Однако еще больше монаха тревожили шедшие повсюду приготовления, – судя по всему, коннектенцы готовились к решающей битве.
– Думаете, они это зря? – спросила Сочия.
– Думаю, это безумие. Любая набранная в Коннеке армия превратится в неуправляемую толпу, и победа тут вряд ли возможна. Если только значительно не превзойти врага числом. Или застать его врасплох. Способны ли наши на такое?
– Если бы командовал Реймон Гарит…
– Да. Если бы командовал граф Реймон, пролились бы реки крови, воскресшие Орудия пировали бы всласть, а Коннек превратился бы в пустыню. Потому что граф Реймон охотнее бы выжег родную землю, чем уступил ее бротским захватчикам.
Свечка знал, что Сочия одобряет такой подход. Она и сама с радостью истребила бы все живое, только чтобы погубить врага.
Какие ужасы сулит им будущее, когда она займет свое место в тени позади трона графа Реймона?
Сэр Эарделей не отправил брата Свечку в Метрелье.
– Брат, Тормонд не желает вас видеть. Он наконец-то принял решение и не хочет, чтобы вы разубеждали его, нашептывая свои доводы.
Совершенный удивился, осознав, как его задели эти слова. Они свидетельствовали о том, что в Метрелье презрели голос рассудка. Отныне герцог Тормонд IV больше не будет прислушиваться к нему.
– Вы обвиняете меня?..
Ошибка. Надо было спросить не так.
– Не вас лично, но вашу веру. Вот уже два поколения в Коннеке царят миролюбие и бездействие… Десятилетиями тут правят слабые владыки и военачальники… Десятки тысяч захватчиков разгуливают по нашей земле, а нам недостает ни умения, ни силы воли, чтобы сделать то, что должно. А все потому, что нас ослепила мейсальская ересь. Или как вам угодно ее величать.
– Думаю, тут больше виноваты долгие века мира и процветания.
Брат Свечка поразился силе чувств, которые нахлынули на него. Ему действительно пора позабыть о мирском и снова вступить на путь ищущих свет. С каждым мгновением он уходил с этого пути все дальше.
На улицах Каурена было полно мейсалян с востока. Кто-то из них шел в крепости Альтая или в прибрежные провинции, где владычествовал король Питер. Или даже прямо в Дирецию. Питер привечал ищущих свет, ведь многие из них были искусными ремесленниками.