– Нет, господин. Но отряд из Кастеллы подняли по тревоге. И патриаршую стражу тоже. Только городской полк сам справился.
– И они еще хотят избавиться от Пинкуса, – пробормотал себе под нос Пайпер.
Пять кланов Брота считали содержание городского полка бесполезной тратой денег, ведь его нельзя было использовать, чтобы стравливать их друг с другом.
– Продолжайте, я слушаю, – сказал Хект, просматривая документы.
Титус Консент был прав: его бывшие единоверцы не прекратили дел с патриархом.
Сам Консент участвовал в их нынешней кампании и сейчас как раз был за стенами Кларенцы. Пока осада еще не началась, Хект собирался лишь припугнуть герцога Джерму. Но если фон Дрессер по-прежнему будет упрямиться, а его приятели-имперцы – бездействовать, вот тогда они вызовут подкрепление и устроят настоящую осаду.
Это было прекрасно известно и самому Хекту, и герцогу.
Слухи о нежданном пополнении патриаршей казны разойдутся быстро, и солдаты проявят больше рвения.
Хект, по природе своей циник, засомневался: а не выдумал ли Безупречный всю эту историю?
Как ему теперь помешать, если Анна Менандская действительно прислала денег?
И как доставить такую сумму из Салпено в Брот? У огромного количества людей появится соблазн наложить на сокровища лапу. Взять хотя бы Гролсач. Там все уже так оголодали, что и против церкви осмелятся пойти.
Невдалеке прогремел гром, и Хект поднял голову. Сержант Бехтер, Драго Прозек и гонец испуганно вздрогнули.
«Псов» они раньше не слышали.
– Надеюсь, – сказал Пайпер, – этот камень приземлится удачно и наведет на герцога страху.
Впрочем, надежда была довольно слабая. Пушки стреляли каменными ядрами весом около десяти фунтов. Обычная баллиста нанесла бы куда больший ущерб, зато «псы» исходили дымом и оглушительно грохотали, пугая противника, да и снаряды летели гораздо дальше.
– Разве что нам очень повезет, – отозвался Бехтер. – Думаю, они просто продырявят несколько крыш, и при такой погоде те мигом начнут протекать.
– Сказать по правде, я при такой погоде с удовольствием отправился бы домой.
– Была бы у меня такая женщина, как у тебя, командир, я бы и не уезжал никуда.
– Я ей передам твои слова, сержант. Уверен, она тоже так думает.
Бехтер покраснел.
– Известия от нашего начальника, – сказал Хект. – Хочет, чтобы мы быстренько обстряпали тут все дела, потому что у него для нас новая работенка. Сержант, что это ты усмехаешься – не над нашим ли хозяином?
– Как можно? Он же непогрешимый глас Божий.
Драго Прозек в ужасе вытаращил глаза.
– Прозек, – велел Хект, – ступайте проверьте дома на юге от города. Подыщите нам местечко. Особняк герцога Джермы прекрасно подойдет, если мы там поместимся. А вы, – повернулся он к гонцу, – идите в общую столовую – это палатка там, ярдах в тридцати. Согреетесь, а потом поспите. До завтра ответа не будет.
– Зачем ты их отослал? – поинтересовался Бехтер, когда солдаты ушли.
– Их по твоей милости чуть удар не хватил. И правда ведь думают, что патриарх – глас Господень.
– Подрастут еще – поумнеют. Но есть ведь и другая причина?
Да, Бехтер успел хорошо его изучить.
– Я заметил Титуса Консента. А ему еще рановато возвращаться.
Снова громыхнуло. На этот раз громче, и звук был другой. Хект вздохнул.
– Надеюсь, они успели спрятаться перед тем, как запалили фитиль. Потому что звук такой, словно пушка взлетела на воздух.
Подобные неприятности в Дринджере случались частенько.
В заднюю часть шатра незаметно проскользнул Титус Консент. Внимательно оглядев все углы и убедившись, что никто не подслушивает, он повернулся к Хекту.
– Что-нибудь важное вызнал? – спросил тот. – Я тебя ждал через несколько дней.
– Нужно менять план, если так велят обстоятельства.
– Хорошие вести принес или плохие?
– Зависит от того, кому и для чего.
– В игры со мной поиграть решил?
– Нет. А вернулся я потому, что подумал… Вот дерьмо!
– Какие выражения, молодой человек. Следите за языком.
Консент ухмыльнулся, продемонстрировав ровные белоснежные зубы.
– Что это было?
– Один из наших «псов». Тебе-то удивляться нечего.
Спустя мгновение громыхнуло опять. Значит, пушка все-таки не взорвалась.
– Бехтер, сходи проверь, что там у них, – сказал Хект. – Что это был за странный шум только что.
– Хорошо, командир, – кивнул сержант. – Иду.
– Незачем было его отсылать, – сказал Консент, когда Редферн вышел из шатра.
– Я и не отсылал. Мне действительно нужно узнать, что там стряслось. Был взрыв. Как будто пушка взорвалась. А они стоят кучу денег. И почти так же опасны для артиллеристов, как и для врагов. Итак, почему ты вернулся раньше срока?
– Нас не принимают всерьез. В городе дела идут как обычно. Люди герцога и кое-кто из имперских советников осмотрели укрепления и обсудили, как лучше охранять ворота, но они никуда не торопятся. Две сотни солдат их не пугают, и подкрепления нашего они не ждут. А вот своего ждут.
– Скоро?
– Не знаю. Они и сами не знают. Но Лотарь пообещал прислать отряд браунскнехтов.
– Скверно. Но патриарх получил первую порцию денег от Анны Менандской. Это поменяет расклад сил.
Консент, судя по виду, сомневался.
– Тогда я рекомендовал бы действовать немедля.
– Твои соображения?
Титус Консент предлагал начать штурм сейчас, пока все думают, что главнокомандующий бротскими войсками просто-напросто явился попугать Кларенцу.
Ночное небо чуть расчистилось, когда воины патриарха начали осторожно подбираться к стенам города. Они двигались почти беззвучно, только изредка кто-нибудь тихонько шикал на соседа, если тот вдруг ступал чересчур громко. Сквозь большую и, по всей видимости, снеговую тучу то и дело проглядывала луна.
С северной стороны в крепостной стене Кларенцы были небольшие ворота, через них в основном проезжали крестьянские повозки с зерном. Сами ворота на ночь закрывали, а вот небольшая дверца в них оставалась незапертой. Через нее незаконно входили и выходили по ночам те, кто не хотел платить официальные налоги. Титус Консент и еще несколько солдат явно дэвской внешности выступили вперед. Днем со всех, кто не был епископальным чалдарянином, взимали повышенный налог.
Стражники позорно дрыхли – можно было никуда и не красться, никто бы и так не заметил. Единственный, который не спал и готов был собирать взятки, успел так наклюкаться вина, что ничего не понял, пока его не связали. Он только и успел сказать: