– Да ну?! – восхитился рыбак. – За что же ты их?
– К девке приставали, а отец, так же как и все остальные, лишь смотрел, вот и пришлось вмешаться.
Рыбак покачал головой:
– Не осуждай, сейчас каждый за свою жизнь боится – лишь бы его не тронули, у всех семьи. Сам знаешь, кромешники никого не щадят – ни женщин, ни детей. Слыхал, чего натворили о прошлом годе в Великом Новгороде? Детей малых в прорубь бросали! То-то!
Помолчал немного.
– Тебе куда?
– Сам теперь не знаю. Подальше от Рязани надо – желательно в другой город какой-нибудь, там легче от кромешников спрятаться. В Москву бы хорошо.
– И не думай; ты чего – не слыхал, что чума в Москве?
Пришел мой черед удивляться.
– И давно?
– С весны. Мрут семьями и целыми улицами. Мало того что год выдался неурожайный – то засуха, то град, так еще и эта напасть. Заставы на дорогах, из Москвы никого не выпускают, а кто выходит – будь это холоп или боярин, лишают жизни и сжигают по велению царя на костре вместе с товарами и лошадьми.
Я аж присвистнул. Вот это новости. Мне повезло, что я застрял на месяц в Рязани, а не пошел дальше.
Рыбак понизил голос почти до шепота, хотя вокруг не было ни одной живой души:
– Государь в монастырь уйти хочет – бродят такие слухи.
– Boнa как. – Я сделал вид, что удивился, хотя знал из истории, что Иван Грозный дважды покидал трон – то отдавая его татарину, то молясь в Александровской слободе. Иноземцы, впрочем, на фокус такой не купились и продолжали с грамотами от своих правителей ездить к Ивану Грозному.
– Деньги-то хоть есть?
– Есть немного, – тряхнул я шапкой.
– Так где тебя высадить – все же не корабль у меня, до моря не повезу.
– Какой следующий город?
– Касимов, но он наполовину татарский.
– А еще дальше?
– Известно – Муром.
– Вези туда.
– Далековато – три дня ходу. Два рубля будет стоить серебром.
Я отсчитал из шапки два рубля и сразу отдал рыбаку, чтобы убедить его в своей платежеспособности.
Плыли мы до позднего вечера, и когда уже на небе высыпали яркие звезды и стали не видны берега, рыбак опустил парус и на веслах медленно подошел к левому берегу.
– На правом берегу – земли черемисов, – пояснил он мне.
Мы развели костер, рыбак достал из лодки несколько пойманных еще утром, до моего внезапного появления, рыбин и сварил уху. Плохо, что не было соли, но пришлось с этим смириться. Есть обоим хотелось сильно; у меня – так маковой росинки с утра во рту не было.
Мы съели вареных рыбин, запили бульоном. В животе разлилось приятное тепло, веки потяжелели, и я улегся возле костра спать.
Проснулся от утреннего холода. Над рекой стоял туман, тянуло влагой. Я потянулся, зевнул и сел. Ни лодки, ни рыбака не было. Твою мать, сволочь! Мало того что бросил неизвестно где, так и все деньги, что были мною неосмотрительно оставлены в лодке, увез – шапку с ними я положил под сиденье.
Ну что же, все придется начинать сначала. Жрать охота, денег нет, жилья нет, работы нет, оружия нет – подвел я итог. Зато есть голова и руки, сам жив-здоров.
Я умылся речной водой и направился вдоль берега по течению вниз. В одном повезло – рыбак оставил меня на левом, русском берегу. Вот скотина! И два рубля взял, чтобы до Мурома довезти, и оставшиеся деньги увез, чтоб тебе ими подавиться!
Вскоре показалась небольшая деревушка о трех избах. Я прошел мимо. Без еды пока идти можно, работы здесь не найду – чего тогда время терять?
Я шел и шел и остановился передохнуть лишь в полдень. Часов у меня не было, но и без них было понятно – солнце стоит над головой, тени нет.
Присев у дерева, я перевел дух и через полчаса двинулся дальше. Вскоре вышел на грунтовую дорогу, что шла вдоль берега. Шагать стало легче.
Сзади меня послышался стук копыт и тарахтение колес. Меня догонял небольшой обоз в четыре телеги.
– Мужики, не подвезете?
– У хозяина спроси – на последней телеге он.
Я дождался на обочине, когда со мной поравняется последняя телега, и повторил свой вопрос.
– Груза много, лошадям тяжело. Иди с Богом.
– А далеко ли до Мурома?
– Верст двести.
Ничего себе вояж намечается. На неделю пешего хода.
Обоз ушел вперед, я же подождал, когда осядет поднятая пыль, и пошел следом.
А часа через два наткнулся на этот же обоз, но уже разграбленный. Лошадей, как и груза на телегах, не было. Вокруг брошенных телег валялись трупы убитых обозников. Можно сказать, мне повезло. Ехал бы с ними – вполне имел бы шанс лежать сейчас на земле с головой, разбитой дубиной.
Измученные голодом, эпидемией чумы, грабежом кромешников и отсутствием хозяев, кои в большинстве своем были боярами и призваны были государем на Ливонскую войну, крестьяне бросали свои скудные земли и шли кто в разбойники, кто на другие земли в поисках лучшей доли. Почему-то в разбойники – большинство.
Проехать по дорогам без охраны – как сыграть в русскую рулетку. По реке было безопаснее, но это пока корабль плывет, а коли встал на ночевку – жди беды.
Я осмотрел убитых и телеги. Ничего для себя интересного, только под одним из трупов нашел нож. Неплохой нож, не короткий, что для еды, а боевой – длинный, с развитой гардой. Я снял с пояса хозяина ножны, нацепил на себя, вложил нож в ножны. Теперь у меня два ножа. Саблю бы еще и пистолет, да где их взять? К разбойникам, что ли, примкнуть? Нет, не для меня сидеть в лесу, поджидая жертв.
Я двинулся дальше – до Мурома далеко, надо поторапливаться.
К вечеру ноги уже гудели от ходьбы, и, завидев деревушку, я направился туда. Может, хоть кусок хлеба выпрошу.
Деревушка оказалась заброшенной. Избы зияли пустыми глазницами окон. Переночую здесь – хоть крыша над головой будет.
Пока не стемнело, я пошарил на огородах. Мне повезло – нашел несколько морковин и пару крепеньких желтых репин, а еще – несколько стручков бобов. Обмыв все колодезной водой, я быстро съел немудреный ужин. Спать улегся в избе, на лавке под окном. Спал я крепко, но только тогда, когда чувствовал себя в безопасности – дома, например. В брошенной избе спал вполуха и проснулся от непонятного шума.
Источник шума находился в соседней избе. Надо выяснить – может, зверь дикий забрел, может, бедолага вроде меня. Не дай бог – разбойники, тогда или нападать первым надо, или уносить ноги. Все зависит от того, сколько их.
Я вышел во двор и двинулся вдоль стены. Ничего не слышно. Показалось спросонья? И только я собирался вернуться в избу, как услышал в соседней избе тихий разговор. Понятно было одно – там мужчина, и он явно не один.