– По-моему, сегодня ты собиралась поохотиться на сари,– заметил я.
Амрита раздвинула тяжелые шторы, и я прищурился от серого света.
– Господи! – воскликнул я.– Неужели это солнце? В Калькутте?
– Мы с Камахьей уже сходили за покупками. Очень неплохой магазин. И совсем недорогой.
– Что-нибудь подыскала?
– Да конечно. Ткань принесут позже. Мы накупили много-много ярдов. Я истратила, наверное, весь твой аванс.
– Черт! – Я опустил глаза и скривился.
– Что такое, Бобби? Кофе холодный?
– Нет, кофе нормальный. Очень даже неплохой. Просто я сообразил, что упустил возможность снова увидеть Камахью. Черт возьми!
– Переживешь,– сказала Амрита, укладывая Викторию на кровать, чтобы переодеть.
Кофе действительно был хорошим, и маленький металлический кофейник еще не опустел. Открыв тарелку, я обнаружил на ней два яйца, гренки с маслом и… о чудо из чудес… три кусочка настоящей грудинки.
– Фантастика,– выдохнул я.– Спасибо, маленькая.
– А, пустяки,– откликнулась Амрита.– Кухню, конечно, и не собирались открывать, но я сказала им, что это для знаменитого поэта из шестьсот двенадцатого номера. Поэт почти всю ночь обменивается байками с какими-то ребятами, а потом возвращается и при этом хихикает достаточно громко, чтобы разбудить жену и ребенка.
– Прости.
– О чем вы там говорили ночью? Ты что-то бормотал во сне, пока я тебя не пихнула.
– Прости, прости, прости.
Приладив Виктории новый подгузник, Амрита выбросила старый, снова подошла ко мне и присела на краешек кровати.
– А если серьезно, Бобби, с какими откровениями выступил Таинственный Незнакомец Кришны? Это реально существующий человек?
Я предложил ей ломтик гренки. Она отрицательно покачала головой, а потом взяла его у меня из пальцев и откусила кусочек.
– Ты точно хочешь услышать эту историю? – спросил я.
Амрита кивнула. Глотнув кофе, я решил опустить детали и начал рассказывать легким, слегка саркастическим тоном. Иногда прерывая рассказ, чтобы выразить свое отношение к некоторым местам повествования покачиванием головы или коротким замечанием, я умудрился уложить трехчасовой монолог Муктанандаджи меньше чем в десять минут.
– О Господи,– произнесла Амрита, когда я закончил. Она казалась расстроенной, даже встревоженной.
– В общем, в любом случае это было неплохим завершением моего первого дня в прекрасном городе Калькутте,– сказал я.
– Ты не испугался, Бобби?
– Помилуй Бог, нет. А почему я должен был испугаться, малышка? Волновался я лишь о том, чтобы вернуться в отель, сохранив при себе бумажник.
– Да, но…
Амрита умолкла, подошла к Виктории, сунула ей обратно в руку оброненную пустышку и вернулась к кровати.
– Я хочу сказать, что если за этим больше ничего нет, то тогда, Роберт, ты провел вечер с сумасшедшим. Жаль… жаль, что я не была там, чтобы переводить.
– Я тоже жалею,– искренне признался я.– Насколько я понимаю, Муктанандаджи декламировал снова и снова Геттисбергскую речь Линкольна по-бенгальски, а Кришна тем временем сочинял страшилку.
– Значит, ты думаешь, что юноша рассказывал неправду?
– Неправду? – повторил я, хмуро уставившись на нее.– Что ты хочешь этим сказать? Оживающие трупы? Мертвые поэты, извлекаемые из речного ила? Но ведь М. Дас, дорогая, исчез восемь лет назад. Из него получился бы весьма несвежий зомби, верно?
– Нет, я не об этом,– сказала Амрита.
Она улыбнулась, но улыбка получилась усталая. Я понял, что не надо было брать ее с собой. Я так волновался, что мне понадобится переводчик – кто-нибудь, кто поможет разобраться с местной культурой. Дубина!
– Я просто подумала, что юноше, возможно, казалось, что он рассказывает правду,– пояснила Амрита.– Вполне вероятно, что он пытался присоединиться к капаликам, или как они там называются. Он мог увидеть нечто, чего не понял.
– Да, возможно,– согласился я.– Не знаю. Парень был в ужасном виде: красные глаза, плохая кожа, весь издерганный… Наркотиками накачался, насколько я могу судить. У меня сложилось впечатление, что Кришна многое добавлял или менял. Это вроде той старой шутки из комедии, когда иностранец что-нибудь буркнет, а переводчик десять минут распинается. Понимаешь, что я хочу сказать? Как бы там ни было, вполне возможно, что он пытался вступить в это тайное общество, а они разыграли эти штучки с призраками. Но, по-моему, зачинщик здесь – Кришна.
Амрита взяла поднос и поставила на туалетный столик. Не глядя на меня, она принялась переставлять с места на место чашку и серебряный прибор.
– А зачем? Они просили денег?
Отбросив простыню, я встал и подошел к окну. По середине улицы двигался трамвай, на ходу подбиравший и высаживавший пассажиров. Небо все еще было усеяно низкими тучами, но солнечного света хватало, чтобы отбрасывать тени на разбитую мостовую.
– Нет,– сказал я.– Не напрямую. Но Кришна завершил вечер остроумным маленьким эпилогом, совсем sotto voce [2] объясняя, как необходимо его другу выбраться из города, попасть в Дели или еще куда-нибудь – возможно, даже в Южную Африку. Он не оставил никаких сомнений в том, что несколько сотен долларов были бы приняты с благодарностью.
– Он просил денег? – Тяжеловесные британские гласные звучали у Амриты гораздо резче, чем обычно.
– Нет. Напрямую – нет…
– И сколько же ты им дал? – Она не проявляла ни тени раздражения, лишь любопытство.
Я подошел к своему чемодану и начал вытаскивать оттуда чистое белье и носки. Я в очередной раз получил подтверждение того, что самым сильным аргументом против брака, абсолютно неопровержимым аргументом против многолетней жизни с одним человеком является разрушение иллюзии свободы воли постоянным осознанием своей полной предсказуемости для супруга.
– Двадцать долларов,– ответил я.– Самый мелкий дорожный чек, что у меня был. Большую часть индийских денег я оставил тебе.
– Двадцать долларов… – задумчиво пробормотала Амрита.– По нынешнему курсу это примерно сто восемьдесят рупий. Ты вписал имя Муктанандаджи?
– Нет, оставил незаполненным.
– Непросто ему будет добраться до Южной Африки на сто восемьдесят рупий,– мягко сказала она.
– Черт побери, да мне все равно, даже если на мои деньги эти двое купят себе кокаина. Или пустят их на благотворительность – Фонд спасения Муктанандаджи от клятвы капаликам. Налоговые льготы. Деньги вперед.
Амрита промолчала.
– Взгляни на это с другой стороны,– сказал я.– Мы в любом случае не можем за двадцать долларов нанять няню, отправиться в Эксетер на паршивый фильм, а после этого еще и заглянуть в «Макдональдс». Его рассказ был гораздо интереснее, чем некоторые из фильмов, на которые мы ездили в Бостон. Как назывался этот дурацкий детский фильмец, на который мы спустили пять долларов, когда перед самым отъездом ходили в кино с Дэном и Барб?