Он снова подался вперед.
— Друд — или монстр, называющий себя Друдом, — появился и начал творить свои зверства при мне. В буквальном смысле слова при мне. Тогда я только-только вступил в должность начальника сыскного отдела Скотленд-Ярда, сменив на этом посту инспектора Шекелла. И именно тогда… в сорок шестом году, сэр… началась власть Друдова террора.
— Власть террора? — повторил я. — Сколько я помню, в газетах ни о каком таком терроре не сообщалось.
— О, в сомнительных городских кварталах, куда вы с мистером Диккенсом наведывались в июле, происходит много событий, не получающих освещения в прессе, мистер Коллинз. Можете в этом не сомневаться.
— Уверен, вы правы, инспектор, — мягко промолвил я.
Мы уже скурили сигары почти до конца. Когда они сгорят полностью, я сошлюсь на неотложные дела и выпровожу прочь отставного полицейского.
Филд снова подался вперед, наставив на меня деятельный указательный палец.
— Мне нужно знать, что вы с мистером Диккенсом узнали про Друда той ночью, мистер Коллинз. Мне нужно знать решительно все.
— Не понимаю, каким образом наши дела касаются вас, инспектор.
Филд улыбнулся — достаточно широко, чтобы морщины и складки на его немолодом лице сложились в совершенно новый рисунок. То была отнюдь не теплая улыбка.
— Касаются самым непосредственным образом, мистер Коллинз. Вам этого никогда не понять. И я получу интересующие меня сведения во всех подробностях.
Я резко выпрямился в кресле, и прострелившая спину подагрическая боль усугубила мои недовольство и раздражение.
— Вы мне угрожаете, инспектор?
Улыбка моего собеседника стала шире.
— Инспектор Чарльз Фредерик Филд — из сыскного ли отдела полиции, из собственного ли частного сыскного бюро — никогда никому не угрожает, мистер Коллинз. Но он получит все сведения, необходимые для продолжения борьбы со старым и неумолимым врагом.
— Если этот… Друд… является вашим, как вы выражаетесь, врагом вот уже более двадцати лет, инспектор, вы едва ли нуждаетесь в нашей помощи. Вы должны знать о… своем враге… гораздо больше нас с Диккенсом.
— О да, сэр, — согласился Филд. — Скажу без ложной скромности: о субъекте, которого вы называете Друдом, я знаю больше, чем кто-либо из ныне живущих. Но Хэчери сообщил мне, что мистер Диккенс встречался с ним недавно. И не в Подземном городе, а на месте Стейплхерстской железнодорожной катастрофы. Мне необходимо знать больше о той встрече и о том, что вы двое видели в Подземном городе в июле.
— Я думал, по условиям договоренности — во всяком случае, сыщик Хэчери употребил именно такое слово — полицейские и частные сыщики должны оставить в покое жителей Подземного города, покуда они не мешают жить нам, наземным обитателям.
Филд покачал головой.
— Друд не оставит нас в покое, — негромко промолвил он. — Мне доподлинно известно, что в одном только Лондоне он совершил свыше трехсот убийств с тех пор, как наши с ним дороги впервые пересеклись двадцать лет назад.
— О боже… — ошеломленно проговорил я.
От ужаса у меня все похолодело внутри, как от выпитого залпом стакана лауданума.
Инспектор снова кивнул.
— Вам придется обратиться со всеми расспросами к мистеру Диккенсу, — холодно сказал я. — Это он организовал нашу вылазку. Это он интересовался Друдом. Я с самого начала полагал, что наша… «вылазка», как вы выражаетесь… с сыщиком Хэчери является частью исследовательской работы, проводимой Диккенсом для своего будущего романа или повести. И я по-прежнему так считаю. Но вам придется побеседовать с ним, инспектор.
— Я поехал к нему сразу, как только вернулся в Лондон после долгого отсутствия и узнал от Хэчери, зачем Диккенс нанимал его, — сказал Филд.
Он встал и принялся расхаживать взад-вперед перед моим столом. Толстым указательным пальцем он сперва постукивал по губам, потом почесывал ухо, потом трогал нос сбоку, потом поглаживал каменное яйцо на моем столе, слоновий бивень на книжной полке или персидский кинжал на каминной полке.
— Я не застал мистера Диккенса, он находился в отъезде, во Франции, — наконец продолжил Филд. — Он только на днях вернулся, и я поговорил с ним вчера. Он не сообщил мне никаких полезных сведений.
— Ну что ж, инспектор… — Я развел руками, потом положил окурок сигары на край медной пепельницы и поднялся с кресла. — В таком случае вы сами понимаете, что я ничем не в силах помочь вам. Поиски предпринял мистер Диккенс. И именно он…
Филд остановился и направил на меня палец.
— Вы сами видели Друда? Своими глазами?
Я моргнул. Я вспомнил, как очнулся от дремы на подземном кирпичном причале, когда Диккенс вернулся в плоскодонной лодке с двумя безмолвными провожатыми. Взглянув на хронометр, я понял, что солнце взошло двадцать минут назад, а значит, Хэчери уже покинул склеп. Неподражаемый отсутствовал более трех часов. Несмотря на реальную опасность, несмотря на реальный риск подвергнуться нападению малолетних каннибалов, я задремал, сидя по-турецки на влажных кирпичах, с заряженным и взведенным револьвером в руках.
— Я не видел никого, чья внешность соответствовала бы известному мне описанию мистера Друда, — сухо промолвил я. — И больше я не произнесу ни слова на данную тему, инспектор Филд. Я уже говорил вам и повторю в последний раз: эту вылазку эти поиски организовал мистер Диккенс, и, если он не желает рассказывать вам о событиях той ночи, значит, я, как джентльмен, тоже обязан хранить молчание. Желаю вам доброго дня, инспектор, а также успехов в вашем…
Я вышел из-за стола и распахнул дверь кабинета, предлагая пожилому инспектору удалиться, но Филд не двинулся с места. Он попыхал сигарой, взглянул на нее и спокойно осведомился:
— Вам известно, зачем Диккенс ездил во Францию?
— Что? — Я был уверен, что ослышался.
— Я спросил, мистер Коллинз, известно ли вам, зачем Чарльз Диккенс ездил во Францию на прошлой неделе.
— Нет, понятия не имею, — сказал я звенящим от раздражения голосом. — Среди джентльменов не принято совать нос в дела других джентльменов.
— Ну да, разумеется. — Инспектор Филд снова улыбнулся. — Диккенс провел несколько дней в Булони, а если точнее, часть времени — в Булони, а часть — в крохотной деревушке, расположенной в нескольких милях к югу от города. Она называется Кондетт, и там мистер Диккенс вот уже несколько лет — а именно, с шестидесятого года — арендует скромное шале с садом у некоего месье Боку-Мютьеля. Там часто останавливается некая актриса — ныне двадцатипятилетняя — по имени Эллен Тернан со своей матерью. В Кондетте Чарльз Диккенс проводил время в обществе названных дам — иные его визиты длились до недели — свыше пятидесяти раз с той поры, как он якобы снял, но в действительности купил шале в шестидесятом году. Вероятно, вам хочется закрыть дверь, мистер Коллинз.