Да, он был виновен. Как и Матади, и Капицци. Они все предоставили Палестрине свободу творить этот ужас. Но еще хуже, если, конечно, что-то могло быть хуже того, что он сейчас видел на экране, было знать, что Пьер Вегген уже принялся обрабатывать Янь Е. А китайский банкир, душевный и искренний человек, это Марчиано точно знал, должен быть глубоко напуган тем, что выглядело бунтом природы против попыток человека обуздать ее, и приложит все силы, чтобы убедить руководителей Коммунистической партии прислушаться к предложениям Веггена и немедленно приступить к масштабной перестройке всей китайской системы водоснабжения. Но даже если они и согласятся встретиться с Веггеном, для принятия окончательного решения потребуется время. Которого нет. Поскольку Палестрина уже направил своих диверсантов ко второму озеру.
Лугано, Швейцария. Та же среда, 15 июля. Полдень
Елена почти не смотрела на Гарри с тех пор, как помогла ему одеть и усадить в автобус Дэнни. Он склонялся к мысли, что она очень смущена ночным приходом к нему и своим признанием и теперь не знает, как выпутаться из создавшегося положения. Его очень удивляло, насколько сильно это событие подействовало на него и продолжало действовать до сих пор. Елена, эта умная, красивая, смелая и заботливая женщина, внезапно нашла самое себя и возжелала свободы, чтобы выразить свои чувства. А из того, как она явилась в темноте, босиком, к нему в комнату с глубоко личным признанием, он сделал однозначный вывод: она хотела, чтобы именно он помог ей в этом. Беда заключалась в том, что, как он сказал себе в тот самый момент, время было для этого самое неподходящее и ему следовало на корню пресечь все мысли о лирике — слишком уж много вокруг трудностей и опасностей. И поэтому теперь, когда машина спускалась с холмов по петляющей дороге, ведущей на север вдоль берега озера Лугано, а потом проезжала по виале Кастаньола, через реку Кассарате и по виа Серафино-Балестра до находившегося на виа Монте-Ченери небольшого, но щедро украшенного лепниной частного дома, он сознательно заставлял себя думать о том, что делать дальше.
Больше невозможно было продолжать метаться из одного места в другое в положении преследуемых преступников и рассчитывать на то, что кто-нибудь еще согласится им помочь. Дэнни требовалось тихое и безопасное место, где он мог отдохнуть и поправиться хотя бы немного, чтобы иметь возможность разумно поговорить с Гарри об убийстве кардинала-викария Рима. Не менее важно было отыскать солидное юридическое подкрепление. Гарри знал, что этими вещами он должен заняться в самую первую очередь.
* * *
— Приехали? — слабым голосом спросил Дэнни, когда отец Ренато поставил машину на ручной тормоз и выключил мотор.
— Да, отец Дэниел, — с полуулыбкой ответил отец Ренато, — слава богу.
Выходя из автобуса, Елена заметила, что Гарри, взявшись за ручку сдвижной двери, бросил на нее быстрый взгляд, но сразу же отвернулся к отцу Наталини, который уже открыл задние двери машины и достал оттуда инвалидное кресло. Отец Дэниел почти всю дорогу молчал и глядел в окно на проплывавшие там пейзажи. Елена готова была поручиться, что он никак не мог отойти после тяжелых и мучительных испытаний последних сорока восьми часов. Ему необходимо поесть, а потом выспаться, насколько возможно.
Отойдя в сторону, она смотрела, как Гарри и отец Наталини подхватили Дэнни под руки, усадили в кресло и быстро внесли по лестнице на второй этаж дома на виа Монте-Ченери. После того, что произошло минувшей ночью, она чувствовала скорее неловкость, чем смущение. В спонтанном эмоциональном порыве, который заставил ее отправиться к Гарри, она открылась сильнее, чем намеревалась, и уж, во всяком случае, намного больше, чем позволяли принесенные ею обеты. Но сделанного не воротишь. Теперь нужно было лишь решить, как себя вести. Потому-то она весь день не могла ни смотреть на Гарри, ни говорить ему что-либо сверх самого необходимого.
Внезапно дверь, к которой вела лестница, открылась, и появилась хозяйка дома.
— Заходите, быстро! — приказала Вероника Ваккаро и посторонилась, чтобы пропустить их внутрь.
Как только приехавшие вошли, она тут же захлопнула дверь и оглядела всех, словно сравнивая их. Вероника — миниатюрная женщина средних лет в темной одежде, прямо-таки кипевшая от избытка энергии, художница и скульптор — сыпала отрывистыми фразами, в которых были самым невероятным образом перемешаны французские, английские и итальянские слова. Прежде всего она строго глянула на отца Ренато.
— Merci. Теперь можете ехать. Capisce? [36]
Даже не предложила отдохнуть, умыться, хотя бы воды выпить с дороги! Нет, просто велела ему и отцу Наталини убираться.
— А что делает церковная машина из Белладжио перед частным домом в Лугано? Сейчас кто-нибудь звякнет в полицию и доложит, где вы есть.
Отец Ренато понимающе улыбнулся и кивнул. Вероника была права. Но когда священники уже повернулись, чтобы уйти, Дэнни, изумив всех, взялся за поручни колес и подкатил кресло вперед, чтобы пожать им руки.
— Grazie. Mille grazie, [37] — с глубоким чувством произнес он.
Конечно же, он понимал, насколько сильно рисковали священники, взявшись перевезти его.
Затем священники ушли, и Вероника, сказав, что сейчас приготовит что-нибудь поесть, тоже удалилась сквозь одну из полудюжины абстрактных скульптур, стоявших словно гигантские иероглифы в не слишком просторной, залитой солнцем комнате, и скрылась за находившейся позади изваяния дверью.
— Отцу Дэниелу нужно отдохнуть, — заявила Елена, как только дверь за хозяйкой закрылась. — Спрошу Веронику, куда его поместить.
Гарри смотрел, как она шла по комнате. Когда она скрылась за той же дверью, что и Вероника, он еще несколько секунд смотрел в ту сторону, а потом повернулся к брату. Двое бородатых мужчин в черных одеждах и черных шапочках, точь-в-точь похожих на ермолки, выглядели как раз так, как им следовало выглядеть, — как настоящие раввины.
До сих пор Гарри сдерживался, желая дать брату как можно больше времени на физическое и умственное восстановление. Но живость, с которой брат двинулся, чтобы поблагодарить священников, заронила в Гарри подозрение, что Дэнни в несколько лучшем состоянии, чем хочет показать. И теперь, оставшись с братом наедине, он дал волю своему гневу. Ему уже пришлось немало вытерпеть ради него. И какой бы ни была правда, настало время узнать ее.
— Дэнни, ты мне звонил. Оставил запись на автоответчике… Ты помнишь? — Гарри резким движением сорвал шапочку и сунул ее в карман.
— Да.
— Ты смертельно боялся чего-то. И выбрал чертовски удачный путь, чтобы поздороваться после стольких лет, да еще и через автоответчик… Чего ты боялся?
Дэнни медленно поднял взгляд на Гарри.