Бэррон откинулся в кресле и стал смотреть в окно мимо спящей девушки, пытаясь взять себя в руки. Детективам — и ему в их числе — предстояло убедиться в том, что один из игроков — тот самый преступник, которого разыскивает полиция Чикаго. Если подозрения подтвердятся, то в случае, если он предпримет попытку сойти с поезда раньше, они должны будут ему помешать. Но это представлялось маловероятным, поскольку билет у него был до Лос-Анджелеса. Если же преступник останется в поезде, детективы должны следить за ним после прибытия: предполагалось, что объект наблюдения будет все время находиться между ними и еще тремя детективами в штатском, которые встретят их на платформе Юнион-стейшн. Сразу же после того, как преступник сойдет на перрон, его арестуют.
На первый взгляд план был прост: ничего не предпринимать до последней секунды, а затем взять парня «в клещи» и надеть на него наручники. Трудность заключалась в том, что этот человек обладал отменным чутьем на опасность, взрывным характером, способностью быстро ориентироваться в самых сложных обстоятельствах и к тому же являлся опытным, безжалостным убийцей. Не хотелось даже думать о том, что он может предпринять, если заметит детективов. Именно поэтому они вошли в вагон поодиночке и даже на разных станциях, а потом все время старались не привлекать к себе внимания.
Бэррон, Вальпараисо и Хэллидей входили в знаменитую «группу по чрезвычайным ситуациям», являющуюся составной частью подразделения по расследованию грабежей и убийств. Из них троих Вальпараисо в свои сорок два года был самым старшим. Отец трех девочек-подростков, он прослужил в бригаде 5–2 уже 16 лет. Тридцатилетнего Хэллидея ждали дома пятилетние близняшки и беременная жена, а стаж его службы ограничивался восемью годами. Бэррон по сравнению с ними был сущим молокососом: 26 лет, ни жены, ни детей. Да и приняли его в бригаду всего неделю назад. Это было его первое боевое задание, а мужчина, которого они выслеживали, крайне опасен.
«Если ты, Джон, оплошаешь, подведешь своих товарищей, если начнется перестрелка и пострадают невинные люди…»
Нет, думать об этом не хотелось. Он взглянул на часы, стрелки которых показывали 6.20 утра. До прибытия на вокзал оставалось ровно два часа.
Реймонд тоже заметил вошедшего в вагон высокого мужчину в черном костюме. Уверенные манеры, улыбка, кейс — он был похож на бизнесмена, готового к подвигам нового дня. Но, как и у той парочки, которая села в Барстоу, все это выглядело неискренним, театральным.
Вошедший миновал Реймонда, и тот, словно невзначай обернувшись, увидел, как «бизнесмен», пройдя две трети вагона, остановился, чтобы не мешать молодой мамаше усаживать своего карапуза в переносное детское сиденье, а затем снова двинулся вперед. Дойдя до дальней двери, он остановился, чтобы пропустить вечно улыбающегося Билла Вудса, который нес на картонном подносе четыре дымящиеся чашки с кофе.
Вивьен Вудс тоже улыбнулась, а ее муж поставил поднос на столик и уселся в кресло рядом с ней. Затем она, стараясь не смотреть на Реймонда, раздала чашки попутчикам и переключила все свое внимание на Фрэнка Миллера:
— Вы чувствуете себя лучше, Фрэнк? По крайней мере вид у вас посвежевший.
По подсчетам Реймонда, их сосед за последние два часа совершил не меньше трех рейсов в туалет и обратно.
— Да, мне действительно лучше, благодарю вас, — с вымученной улыбкой ответил Миллер. — Наверное, съел что-нибудь… Как вы смотрите на то, чтобы сыграть еще несколько партий, пока мы не приехали в Лос-Анджелес?
В этот момент мимо прошел кондуктор, бросив Реймонду:
— Доброе утро!
— Доброе утро, — рассеянно отозвался тот и отвернулся. Билл Вудс взял со столика колоду карт и поинтересовался:
— Не желаете сделать ставку, Рей?
— Почему бы и нет! — широко улыбнулся Реймонд.
Лос-Анджелес, вокзал Юнион-стейшн, 7.10
Светло-голубой «форд» коммандера Арнольда Макклэтчи пересек пыльную строительную площадку и замер на укромной, покрытой гравием парковке; от двенадцатого пути, на который должен был прибыть Юго-Западный скорый, ее отделяла лишь проволочная изгородь. Меньше чем через минуту рядом с его машиной затормозил второй неприметный «форд», прибыли детективы Рузвельт Ли и Лен Полчак. Негромко хлопнули двери, и трое сотрудников бригады 5–2 направились под лучами уже начинавшего припекать солнца к двенадцатому пути.
— Если хотите кофе, у вас для этого еще есть время. Я пока побуду здесь.
Макклэтчи проводил взглядом своих подчиненных — один был чернокожим и высоким, другой — белым и низкорослым, — направившихся по длинной платформе под прохладные своды Юнион-стейшн. Несколько мгновений он оставался на месте, оглядываясь по сторонам, а потом двинулся к краю перрона и стал смотреть туда, где, поблескивая в солнечных лучах, исчезали рельсы. Хотели ли Полчак и Ли кофе, не имело ровным счетом никакого значения. Они знали, что их начальнику нужно побыть в одиночестве, чтобы сжиться с этим местом и попытаться представить, как будут развиваться события, когда подойдет поезд и пора будет приниматься за работу.
К тому моменту, когда Макклэтчи по прозвищу Рыжий стукнуло пятьдесят девять, он успел прослужить в полиции 35 лет, причем последние пять возглавлял бригаду 5–2. На его личном счету было сто шестьдесят четыре раскрытых убийства. Трое убийц уже распрощались с жизнью в газовой камере тюрьмы Сан-Квентин, еще семеро находились в камерах смертников, дожидаясь приведения приговора в исполнение. Рыжему четырежды предлагали возглавить полицейское управление Лос-Анджелеса, но он каждый раз вежливо и твердо отказывался, ссылаясь на то, что он привык к грязной работе, что он обычный коп, а не администратор, психолог или политик. И добавлял:
— Кроме того, я хочу спокойно спать по ночам.
Это было действительно так, поскольку при том, что бесконечные скандалы и межрасовые конфликты давно скомпрометировали как сам город, так и его полицейское управление, «грязная работа» Макклэтчи помогла завоевать возглавляемому им подразделению безукоризненную репутацию. За свою долгую историю детективы принимали участие в расследовании дел, о которых кричали газеты всего мира, в том числе убийств Черной Далии и Роберта Кеннеди, самоубийства Мэрилин Монро, преступлений Чарльза Мэнсона…
С головы до пят этот высокий, широкоплечий рыжеволосый мужчина, у которого лишь на висках появилась седина, выглядел классическим полицейским. Неотъемлемыми деталями его фирменного стиля являлись белоснежная рубашка с галстуком и «смит-вессон» 38-го калибра с перламутровой рукояткой в кобуре на боку. Он принадлежал к числу самых известных, уважаемых и влиятельных персон в полицейском управлении Лос-Анджелеса, а то и во всем городе, культовой фигурой в мировом правоохранительном сообществе.
Но эти обстоятельства не смогли изменить его, не влияли они также на самоотверженную службу его подчиненных. Они пахали, как волы.