Наконец ключ — в замке, и он оказался в кухне. Ему с трудом удалось поднять руку, чтобы включить свет, а затем закрыть за собой дверь. Отчего такая невыносимая боль? Может, Полчак сломал ему ребра? Или это были просто сильные ушибы? Впрочем, какая разница!
Он медленно снял пиджак и швырнул его на стул, наклонился над раковиной и мокрым полотенцем стер запекшуюся кровь с носа и губ, а затем посмотрел на автоответчик. На его экранчике мигала красная цифра «3». Бэррон нажал на кнопку воспроизведения, вспыхнула «единица», и из динамика послышался голос Пита Нунана, его знакомого фэбээровца, которого он просил проверить Реймонда по базам данных ФБР на террористов.
«Джон, это Пит Нунан. К сожалению, нам не удалось ничего нарыть на твоего дружка Реймонда Торна. Его отпечатков нет ни в одной нашей базе — ни на наших террористов, ни на международных. На него вообще ничего нет. Кем бы ни был этот парень, он определенно не наш клиент. Но мы все равно продолжаем работать. Ты знаешь, где меня найти в случае необходимости. Звони в любое время суток. Да, и прими мои соболезнования по поводу Рыжего».
Автоответчик издал короткий писк, сопровождавшийся появлением красной «двойки».
«Джон, это Дэн. По-моему, у меня сломан нос, но в остальном я в порядке. Вернусь домой примерно через час. Перезвони».
Бип! — и в окошке появилась цифра «3». Бэррон как раз вешал полотенце.
«Это Реймонд, Джон».
Джон почувствовал, как у него на затылке поднимаются волосы.
«Жаль, что тебя нет дома. — Голос Реймонда был спокойным и деловым, в его тоне, казалось, даже звучали светские интонации. — Сегодня ночью нам с тобой предстоит кое над чем потрудиться. Я еще перезвоню».
Отбой.
Бэррон ошеломленно смотрел на автоответчик. Его номер не значился в телефонных справочниках, откуда же он у Реймонда?
Детектив немедленно схватил мобильный телефон и набрал номер Хэллидея. После четвертого звонка безликий голос автоматического оператора сообщил, что абонент временно недоступен. Позвонив Джимми домой, он полминуты слушал гудки и уже был готов повесить трубку, чтобы затем позвонить кому-нибудь другому — Вальпараисо или Ли, — когда ему вдруг ответили. Это был тоненький детский голосок:
— Алло!
— Говорит Джон Бэррон. Твой папа дома?
— Моего братишку тошнит, и они с мамой у него в комнате.
— Ты не мог бы попросить его подойти к телефону? Скажи ему, что это очень важно.
Раздался стук — ребенок, видимо, положил трубку на стол, — а затем в отдалении послышались неразборчивые голоса. Наконец трубку взял Джимми.
— Слушаю.
— Это Джон. Извини, что пришлось тебя побеспокоить, но… мне звонил Реймонд.
— Что?!
— Он оставил послание на моем автоответчике.
— Что он сказал?
— Сказал, что хочет поговорить со мной сегодня вечером. Сказал, что перезвонит.
— Откуда у него твой номер?
— Понятия не имею.
— Ты один?
— Да, а что?
— Если он ухитрился получить твой телефонный номер, он может узнать и твой адрес.
Бэррон огляделся и посмотрел на темный дверной проем, что вел в глубь дома. Его рука непроизвольным движением прикоснулась к кольту на поясе.
— Вроде все в порядке.
— Мы поставим твой телефон на прослушку. Если он снова позвонит, постарайся держать его на линии как можно дольше. Он сам загонит себя в угол. Я пошлю к твоему дому дежурный наряд. Они подстрахуют тебя, если он вдруг заявится.
— Хорошо.
— Он, сволочь, умный и вполне может на такое решиться, чтобы еще раз макнуть нас в дерьмо.
— Как твой сын?
— Нянька накормила его пиццей, не знаю, сколько он съел, но сейчас его выворачивает наизнанку. Последние десять минут я только и делаю, что держу его над унитазом.
— Ну ладно, иди занимайся с ним дальше. Спасибо.
— Ты-то как? — В голосе Хэллидея слышалось неподдельное сочувствие.
— Все тело болит.
— Рыжий был лучшим другом Полчака.
— Я знаю.
— Поглядим, что принесет нам ночь. Я оставлю включенными и рацию, и сотовый, а ты пока поспи хоть немного.
— Да, попробую. Еще раз спасибо.
Бэррон повесил трубку и некоторое время смотрел на телефон. Его рука потянулась к кнопке автоответчика, чтобы еще раз прослушать сообщение, оставленное Реймондом, как вдруг он услышал этот звук. Слабый, но достаточно отчетливый, он раздался именно оттуда — из темного прямоугольника дверного проема. Дом построили еще в двадцатые годы и с тех пор не раз перестраивали, но полы остались прежние, и старые дубовые половицы нещадно скрипели.
Скрип!
Затем звук повторился, причем громче. Казалось, что кто-то медленно приближается к кухне, в которой стоял Бэррон. Он бесшумно вынул кольт из кобуры, скользнул к дверному проему и встал рядом с ним, прислонившись спиной к стене. Подняв пистолет и затаив дыхание, Бэррон прислушивался, но тишину больше ничто не нарушало. Он был бесконечно измучен — усталостью, побоями Полчака, собственными переживаниями. Его нервы были подобны натянутым струнам. Может, от всего этого у него уже начались слуховые галлюцинации? Может…
Скрип!
Нет, там определенно кто-то был!
Внезапно в дверном проеме он заметил какое-то движение, рванулся вперед, вытянул руку, и его пальцы впились в чье-то запястье. Он автоматически рванул его на себя и оказался лицом к лицу с…
— Ребекка?!
Сердце стучало в его груди, словно паровой молот. Джон отпустил руку сестры, и перепуганная насмерть девушка отшатнулась.
— Господи боже! Извини, родная! Прости меня ради бога!
Бэррон сунул пистолет в кобуру, обнял сестру и нежно прижал к себе.
— Все хорошо, милая, — шептал он, пытаясь успокоить ее, — все в порядке.
Он умолк только после того, как Ребекка подняла на него глаза и улыбнулась. Несмотря на испуг, несмотря на старые джинсы, майку и поношенные кроссовки, она была столь же хрупкой и прекрасной, как всегда.
Девушка умела читать по губам и отвечать на простые вопросы, поэтому Джон спросил:
— Ты в порядке?
Ребекка кивнула, изучая взглядом лицо брата.
— Почему ты приехала?
Она ткнула пальцем ему в грудь.
— Из-за меня? А как ты сюда добралась?
— «Автобус», — беззвучно произнесла она одними губами.
— А ты сказала о том, что уезжаешь, сестре Рейносо или доктору Фланнери?
Отрицательный жест, а затем она нежно погладила его щеку. От прикосновения он поморщился — лицо по-прежнему нещадно болело — и повернулся к зеркалу, чтобы взглянуть на себя. Полчак потрудился на славу. Левый глаз тонул в безобразном черно-фиолетовом синяке, нос покраснел и опух. То же самое произошло с верхней губой. Правая щека больше напоминала грейпфрут.