Справедливости ради отметим, что на службу Третьему рейху литовцы часто поступали из-за меркантильных, а не идеологических мотивов. Литовцам, вступившим в полицейские батальоны, или членам их семей возвращалась национализированная Советами собственность, выплачивалась большая заработная плата. [263]
В годы войны в составе немецких вооруженных сил служило ориентировочно 50 тысяч человек. До 20 тысяч в составе вермахта, до 17 тысяч – во вспомогательных формированиях, остальные – в полиции и самообороне.
Когда летом 1944 года советские войска вступили на территорию Литвы, то в Москве прекрасно понимали, что процесс восстановления советской власти будет трудным, долгим и кровавым.
Первая причина – на территории республики находилось огромное количество тех, кто активно сотрудничал с оккупантами. На них была объявлена настоящая охота. Началась «зачистка» тыла действующей Красной Армии. В результате оперативно-чекистких операций:
«С 14 по 20 июля 1944 года НКВД и НКГБ Литовской ССР было арестовано 516 человек, в том числе 51 шпион, 302 активных пособника немецких оккупационных властей, 36 участников подпольных антисоветских националистических организаций и 35 уголовников».
Вторая причина – наличие множество «оборотней» и тех, кто любой ценой пытался скрыть свое криминальное прошлое, маскируясь под мирных обывателей. Вот как характеризовались они в одной из ведомственных монографий, посвященных истории КГБ:
«Лица, настроенные против советской власти, занимались антисоветской агитацией и пропагандой, создавали нелегальные группы из враждебных элементов, распространяли антисоветские листовки и анонимные документы, пытались совершить диверсионные и террористические акты. За 1945 год, например, было зарегистрировано 272 случая распространения листовок, 22 террористических акта над уполномоченными партийных комитетов и колхозов, 18 поджогов колхозных строений. Виновные действовали по заданию иностранных разведок или антисоветских организаций, а иногда и самостоятельно (одиночки, зараженные буржуазной идеологией)». [264]
Многие из этих радикальных диссидентов были представителями мирных профессий. Их трудно было представить в качестве классических «лесных братьев» – коварных и жестоких, с многомесячной щетиной на обветренных лицах, одичавших от многолетней жизни в лесу мужиков. Например, в конце 1944 года арестовали 14 музыкантов Вильнюсской филармонии. Семеро из них в период немецкой оккупации были активными карателями. После освобождения страны от германских войск эти «служители муз» создали националистическую организацию и стали вести активную работу против советской власти. [265]
Третья причина. На территории республики остались многочисленные подпольные военизированные организации, созданные еще до начала Великой Отечественной войны. Например, «Шаулист». В годы немецкой оккупации его члены «прославились» своими зверствами по отношению к местному населению. А после того как Красная армия освободила территорию республики, попыталась начать вооруженную борьбу. Вот только эта попытка была пресечена органами военной контрразведки. Например, Управлением контрразведки «Смерш» 3-го Белорусского фронта 30 августа 1944 года было арестовано 159 активных членов и руководителей «Шаулиста». [266]
Четвертая причина – местное население враждебно относилось к советской власти. Понятно, что многие жители республики скомпрометировали себя сотрудничеством с оккупантами, а также участием в уничтожении сограждан, и справедливо опасались возмездия за свои деяния. Хотя враждебно были настроены не только коллаборационисты и члены их семей, но и все остальные. Об этом мало кто знает, но новую власть в республике в первый месяц ее существования поддерживали только 14 % населения, а в декабре 1944 года более 33 тысяч мужчин скрывались от органов новой власти. [267] Просто многие из них служили при немецкой власти и справедливо опасались наказания.
Поэтому ничего удивительного в том, что в первые послевоенные годы во многих литовских городах существовало очень мощное антисоветское подполье, которое активно поддерживало повстанцев.
Витаускас Житкус, сражавшийся (с 1944 по 1949 год) в одном из отрядов «лесных братьев», утверждал:
«…вильнюсское, каунасское, алитусское подполье оказывало большую поддержку. Оттуда мы получали медикаменты, пишущие машинки, бумагу для газет и листовок. Входили люди разные: интеллигенция, рабочие, служащие. Наши люди работали и в советских учреждениях. Без них разведка была бы слепая и глухая. Многих из них арестовали, и они погибли, многие дожили до наших дней. Литва была разделена на 5 апигардов (военно-партизанских районов). Во главе того, где воевал я, стоял человек под псевдонимом „Ванагас“ („Ястреб“). Он продержался в лесу 12 лет. Потом попытался легализоваться в городе. Но КГБ, в конце концов, его расшифровал и замучил на допросах». [268]
Об этом «партизан» рассказал только в конце прошлого века. В период «холодной войны» мало кто из числа представителей «радикальной оппозиции» был откровенен с журналистами.
Одна из первых попыток рассказать об этой тайной войне была предпринята в 1948 году. Тогда в бюллетене одной из организаций литовских эмигрантов – Объединенного Демократического Движения Сопротивления (BDPS, General Democratic Resistance Movement, базировалось на территории Швеции) – были опубликованы документы, тайно вывезенные в конце 1947 года Юозасом Лукшей (Juozas Luksha) и Казимирасом Пипилсом (Kazimieras Pypyls) из СССР. А в 1950 году в Чикаго вышла книга «Партизаны за железным занавесом».