В мае 1998 года в Министерство иностранных дел приехал сам президент Ельцин – это высокая честь для аппарата. Он прочитал доклад, в основном написанный для него в самом министерстве, и особо отметил роль Примакова.
«Наша дипломатия обретает новое дыхание, становится активнее, проявляет все больше принципиальности и умения добиваться поставленных целей, – говорил президент. – И такая ваша позиция полностью соответствует той роли, что исторически отведена России в мировой политике… Внешняя политика России сейчас имеет большой авторитет в мире, и с ней считаются. Со своей стороны могу гарантировать: сделаем все, чтобы помочь вам закрепить и усилить высокопрофессиональный коллектив МИД».
Борис Ельцин повторил, что мир должен быть многополярным, призвал оценить важность нестандартной президентской дипломатии без галстуков и обещал, что Россия не ляжет под Соединенные Штаты. Это эротическая формула российско-американских отношений была, пожалуй, самой яркой в речи президента.
Ельцин вручил орден самому Примакову и еще нескольким дипломатам. Помимо коробочек с орденами он привез в МИД нечто более весомое. Он дал поручение управляющему делами президента – заняться социальными проблемами сотрудников министерства, а министру обороны – не призывать в армию молодых дипломатов. Ельцин согласился с просьбой Примакова платить дипломатам надбавки за сохранение государственной тайны. Кроме того, Борис Николаевич подписал указ о введении почетного звания «Заслуженный работник дипломатической службы Российской Федерации». Эта награда ждет послов, прослуживших всю жизнь в министерстве иностранных дел.
Примаков многое брал на себя. Принимал решения сам, не перекладывал на других, не боялся работы. Это очень сильное качество не только умного человека, но и очень эффективного менеджера. Примакову ненавистен популярный среди чиновников принцип: «не бери на себя то, что можно спихнуть на других». У него иной принцип: все зависит от нас, давайте обсудим, решим и сделаем так, как нужно.
Помощники Примакова с восхищением рассказывали, что он читал все памятки, которые ему готовили к переговорам, и возвращал их, с серьезной правкой, на переработку. Примаков работал над каждым документом, который ему давали.
По старой журналистской привычке, когда ему приносят документ, он начинает его править. Он никогда в раздражении не бросит помощникам непонравившуюся бумагу: переделайте! Нет, он перечеркнет текст и начнет писать сам.
Однажды когда он уже взялся за ручку, помощники поспешили его остановить:
– Евгений Максимович, не правьте! Это документ уже передан в печать.
Примаков с видимым неудовольствием отложил ручку.
Евгений Примаков заботливо относится к своим сотрудникам, готов выручить их из беды, но предпочитает людей сильных, самостоятельных и способных постоять за себя. Начальник одного из департаментов рассказывал, что когда его повышали в должности, последовал вызов к Примакову. Министр сидел за столом мрачный. Рядом расположился его главный помощник Роберт Маркарян, не менее мрачный. Примаков, глядя в бумаги, стал говорить:
– Мы хотим назначить вас… Это ответственная должность. Будет трудно. Как вы считаете, справитесь?
Кандидат на ответственную должность бодро ответил:
– Если бы я не считал, что смогу справиться, я бы не согласился занять этот пост.
– Хорошо, – сказал Примаков. – Вы назначены.
Потом начальнику департамента передали, что Примакову ответ понравился. А почему же министр был мрачным? Он проверял новичка, хотел посмотреть, способен ли тот держать удар.
К Примакову сотрудники ходили на доклад с некоторой опаской. Не потому что боялись разноса или дурного настроения. Зная его колоссальный опыт, его знания, его интеллект, понимали, что разговаривают с человеком, который на несколько голов их выше, и боялись опростоволоситься.
Примаков вообще не распекает. Он огорчается, если выясняется, что дело не сделано:
– Как же так? Ведь очевидно, что надо было сделать…
Если он кому-то пообещал, то обязательно сделает. Поэтому он огорчается, когда его поручения не исполняются. Он по-человечески расстраивается. Видно, что это не сердитый начальник, который требует беспрекословного подчинения, а человек, который болеет за дело. И он все помнит. У него отличная память. Особенно хорошо он помнит поручения, которые дает. И может неожиданно, через пару недель спросить: а как то поручение, которое я вам дал? Причем он помнит даже второстепенные задания, которые вовсе не имеют судьбоносного значения…
Примакову Ельцин доверял и к нему прислушивался. Его слово во внешней политике было самым веским, кто бы еще из высших политиков ни высказывался о международных делах. Это свидетельствовало о влиянии Примакова в коридорах власти.
Это не значит, что жизнь Примакова на посту министра была простой и легкой. Время от времени проносились слухи о том, что президент собрался отправить Примакова в отставку. Ходили очень упорные разговоры о том, что Примакова на посту министра может сменить Сергей Ястржембский, молодой, динамичный политик с хорошим дипломатическим опытом, который стал заместителем главы администрации президента и пользовался определенным влиянием на Ельцина.
В октябре 1997 года я приехал к Сергею Ястржембскому в Кремль, чтобы прямо спросить его, насколько верны эти слухи. Он слухи о своем скором назначении опроверг искренне и сказал:
– Евгения Максимовича надо успокоить.
Судя по болезненной реакции самого Примакова на эти слухи, министр понимал, что непредсказуемый президент способен на всякое. Именно эта непредсказуемость в конечном итоге осенью 1998 года привела Примакова на пост главы правительства, а Сергея Ястржембского президент Ельцин убрал из администрации, но все могло повернуться иначе…
В марте 1998 года Ельцин отправил в отставку премьер-министра Виктора Степановича Черномырдина, а на его место поставил мало кому известного Сергея Владиленовича Кириенко, которого Борис Ефимович Немцов привез из Нижнего Новгорода и сделал заместителем министра топлива и энергетики. Но это был год серьезного экономического кризиса. Объявленный правительством Кириенко дефолт привел к полнейшей панике в стране.
Ельцин отправил Кириенко в отставку и предложил Черномырдину сформировать новое правительство. Это был акт отчаяния. Президент больше не верил в таланты Виктора Степановича, но чувствовал себя слишком слабым, чтобы удержать Кириенко и в одиночку противостоять напору Думы. Рубль продолжал падать. Страна ожидала еще больших потрясений, полной экономической катастрофы, исчезновения продуктов, лекарств.
– Сегодня нужны те, кого принято называть «тяжеловесами», – сказал Ельцин, обращаясь к стране по телевидению.
Соскучившийся по любимому делу Виктор Степанович с удовольствием принял предложение вернуться в Белый дом, но счастья самому Черномырдину это не принесло. Во второй раз он находился на посту премьера всего восемнадцать дней. Государственная дума отказалась голосовать за Черномырдина.