– У меня совсем коротенькое свидание с одним полицейским, которого, по-видимому, как сказал бы Шекспир, «не берет ни меч, ни стрела», – надменно улыбнулся Шолл. – Времени у меня достаточно, мой милый доктор, даже с лихвой.
Импозантный загорелый Шолл в безупречно сшитом смокинге чрезвычайно любезно поздоровался с Маквеем и еще того любезнее с Осборном. Он был весь внимание и отвечал на вопросы охотно и искренне, хотя они явно озадачивали его. Шолла даже не вывело из себя и напоминание Маквея о его правах американского гражданина.
– Ну что ж, – вздохнул Маквей, – давайте вернемся к этому еще раз. Отец доктора Осборна был убит в Бостоне двенадцатого апреля тысяча девятьсот шестьдесят шестого года человеком по имени Альберт Мерримэн, профессиональным убийцей. Неделю назад доктор Осборн нашел этого Мерримэна в Париже. Тот признался во всем и сказал, что нанимали его вы. Вы же утверждаете, что никогда не слышали об Альберте Мерримэне.
– Совершенно верно, – невозмутимо произнес Шолл.
– Если вы не знаете Мерримэна, то, может, вы были знакомы с Джорджем Осборном?
– Нет.
– Тогда зачем вы наняли убийцу, чтобы уничтожить незнакомого вам человека?
– Маквей, все, что вы говорите, – собачий бред, и вам это прекрасно известно! – Гёцу совсем не нравилось, что Шолл идет у Маквея на поводу и допрос затягивается.
– Детектив Маквей, – спокойно ответил Шолл, не удостоив Гёца взглядом, – я никогда в жизни не имел дела с наемными убийцами. Ваши подозрения просто оскорбительны!
– Но где же этот Альберт Мерримэн? Я хочу взглянуть на него! – потребовал Гёц.
– В том-то и проблема, мистер Гёц. Он мертв.
– Тогда чего ради мы теряем время? Ваш ордер – такое же дерьмо, как и вы сами. Показания мертвеца! – Гёц встал. – Мистер Шолл, нам не стоит задерживаться.
– Гёц, дело в том, что Альберта Мерримэна убили.
– Ну и что?
– Действовал наемный убийца, тоже нанятый мистером Шоллом. Его имя Бернард Овен. – Маквей взглянул на Шолла. – До того, как он начал работать на вас, он был сотрудником секретной службы Восточной Германии.
– Я никогда не слышал о Бернарде Овене, детектив, – спокойно возразил Шолл.
Каминные часы позади Маквея показывали 9.14. Ровно через минуту распахнется дверь, и Либаргер войдет в Золотой Зал. Шолл немало изумился, почувствовав себя заинтригованным. Маквей знал действительно много.
– Расскажите мне об Элтоне Либаргере, – еще больше удивил его Маквей, резко сменив тему.
– Он мой друг.
– Я хотел бы встретиться с ним.
– Боюсь, это невозможно. Он заболел.
– Но он достаточно здоров, чтобы произнести речь.
– Да…
– Тогда я отказываюсь понимать. Он слишком болен, чтобы побеседовать со мной, и вполне здоров, чтобы выступать перед аудиторией.
– Он находится под наблюдением врача.
– Вы имеете в виду доктора Салеттла?..
Гёц буравил Шолла взглядом. Сколько еще это будет продолжаться? Что он делает, черт побери?!
– Да, – кивнул Шолл. Он слегка отвернул левый рукав смокинга, обнажив заживающие царапины, и улыбнулся. – По иронии судьбы, детектив, мы с вами одновременно получили травмы. Я – играя с кошкой, а вы, судя по всему, – с огнем. Нам обоим стоит быть осмотрительней, согласны?
– Я не играл, мистер Шолл. Меня пытались убить.
– Вам повезло.
– Чего нельзя сказать о некоторых моих друзьях.
– Мне очень жаль. – Шолл посмотрел на Осборна и перевел взгляд на Маквея. Маквей был, конечно, опаснее всех, кого он когда-либо встречал. Ибо его не интересовало ничего, кроме истины. А это означало, что Маквей способен на все, чтобы до нее докопаться.
9.15 вечера
В зале стояла тишина. Взоры присутствующих были прикованы к Элтону Либаргеру, когда он шел один по центру великолепного Золотого Зала – роскошному творению в стиле рококо Георга Венцеслауса Кнобельсдорфа, [40] – зеленый мрамор и позолота. Либаргер шел твердой поступью, не нуждаясь более ни в трости, ни в поддержке; безупречно одетый, надменно гордый, уверенный в себе – символический монарх будущего, представший перед теми, кто помог ему появиться здесь.
Эрика и Эдварда захлестнула волна обожания. За их спинами громко зарыдала фрау Дортмунд, не в силах сдержать переполнявшие ее чувства. Поддавшись всеобщему порыву, Юта Баур встала и зааплодировала. В другом конце зала зааплодировал Маттиас Нолль. Затем Гертруда Бирманн. Хильмар Грюнель. Генрих Штайнер и Конрад Пейпер. Маргарита Пейпер присоединилась к мужу. Далее – Ганс Дабриц и Густав Дортмунд. И вот уже весь зал аплодирует в экстазе. Либаргер обвел взглядом зал и улыбнулся; аплодисменты все усиливались, пока он шел к трибуне. И наконец перешли в оглушительную овацию.
Салеттл посмотрел на часы.
9.19.
Непростительно, что Шолл до сих пор не вернулся!
Либаргер начал подниматься на трибуну. Когда он взошел на нее и посмотрел в зал, овации достигли апогея, сотрясая стены и потолок. Это была прелюдия к «Ubermorgen». Начало «Послезавтра».
* * *
Реммер и Шнайдер пересекли брусчатку внутреннего двора Шарлоттенбурга. Они шли быстро, не говоря ни слова. Впереди у ворот остановился черный «мерседес», водитель которого направился к дворцу. Реммер сразу же подумал, что машину подали для Шолла, ведь он собирался уезжать. Реммер заколебался. Однако «мерседес» стоял на месте. Он может и час простоять здесь, подумал Реммер, доставая из кармана радиоприемник. Он отдал соответствующие распоряжения, и они пошли дальше. У самых ворот Реммер пристально посмотрел на дежурных охранников, те отвели глаза, и Реммер со Шнайдером спокойно вышли. Из длинного строя автомобилей выехал темно-синий «БМВ» и затормозил у кромки тротуара. Они сели в него, и машина тронулась с места.
Если бы Реммер, Шнайдер или два других детектива в этот момент оглянулись, они увидели бы, как открылись двери дворца и в сопровождении водителя черного «мерседеса» вышел не Шолл и не кто-либо из его влиятельных гостей, а Джоанна.
Водитель открыл перед ней заднюю дверцу и сел за руль. «Мерседес» обогнул двор, выехал на Шпандауэрдамм и повернул в сторону, противоположную от «БМВ» Реммера. Через несколько секунд водитель увидел, как от автомобилей, припаркованных у тротуара, отъехал серебристый «фольксваген»-седан, развернулся и пристроился за «мерседесом». Водитель улыбнулся. Значит, за ним следят. А он всего-навсего отвозит женщину в отель. Никакого криминала.
Джоанна, плотнее запахнув пальто, смотрела в окно, стараясь не плакать. Она не понимала, что произошло: Салеттл в последний момент выставил ее, не позволив даже попрощаться с Элтоном Либаргером. Доктор вошел в комнату Либаргера тотчас же после ухода полиции.