Бросив взгляд на часы над киоском, фон Хольден развернул газету. На первой странице была огромная фотография объятого пламенем дворца и заголовок: «Шарлоттенбург горит!»
– Зажигательные бомбы. Погибли все. По вине этих новых наци.
– Вы, наверно, не случайно говорите мне об этом? – Вера чувствовала, что он что-то от нее скрывает.
Фон Хольден издалека увидел, как к поезду, из которого они только что вышли, бегут полицейские. Он снова посмотрел на часы: 7.33.
– Пойдемте, пожалуйста.
Он взял Веру под руку и повел к другому поезду.
– Полу Осборну стало известно, что его помощники – не те, за кого себя выдают.
– Маквей?! – Вера не верила своим ушам.
– И он тоже.
– Нет! Не может быть! Он же американец! Как и Пол.
– Как по-вашему, случайно ли французский полицейский, который работает с Маквеем в Париже, был вчера ранен и умер в лондонской больнице в то самое время, когда нашли тело премьер-министра?
– О Господи… – Вера словно наяву видела Лебрюна и Маквея у себя дома. Возвращался ужас немецкой оккупации Франции: тысячи лиц – и ни одного, кому можно довериться. Именно против этого боролся во Франции Франсуа Кристиан, именно этого боялся больше всего – французская сентиментальность под тяжелым германским сапогом, тогда как сама Германия, объятая разрухой и гражданскими беспорядками, словно лунатик движется в объятия фашистов.
– Это реальность, с которой мы имеем дело, – внушал ей фон Хольден. – Сплоченные, вымуштрованные неонацисты терроризируют Европу и Америку. Осборн узнал об этом и пришел к нам. Мы вывезли его из Германии ради его же безопасности. Это касается и вас.
– Меня? – Вера недоверчиво смотрела на него.
– Этим людям был нужен не я, а вы. Им известно о ваших отношениях с Франсуа Кристианом, и они надеются, что вы кое-что им расскажете.
Вера ясно, даже слишком ясно увидела Авриль Рокар, шагающую к ферме у Нанси, и убитых агентов французской спецслужбы, распростертых на земле за ее спиной…
– Откуда вы знаете про Франсуа? – с болью в голосе спросила Вера.
– Нам рассказал Осборн. Поэтому мы вытащили вас из тюрьмы, пока до вас не добрался Маквей и его помощники.
Они были уже на перроне и двигались вместе с толпой вдоль поезда. Фон Хольден смотрел на номера вагонов. Диспетчер по громкоговорителю объявлял о прибытии и отправлении поездов. Откуда полицейские знали, каким поездом он ехал? Фон Хольден пристально всматривался в лица людей. Нападения можно ждать в любой момент, откуда угодно. Издалека донесся вой сирен. Фон Хольден наконец увидел нужный вагон.
* * *
В 7.46 международный экспресс отошел от вокзала Хауптбанхоф. Вера, сжавшись, сидела на красном бархатном диване в купе первого класса рядом с фон Хольденом. Когда экспресс набрал скорость, она отвернулась к окну. Немыслимо, чтобы Маквей оказался не тем, за кого себя выдавал! Однако Лебрюн мертв и Франсуа Кристиан – тоже. А фон Хольден знает столько, что не доверять ему нельзя. Еще сто человек погибли в Шарлоттенбурге… не говоря уж о тех троих, которых фон Хольден застрелил в поезде. В другое время, при других обстоятельствах Вера могла бы спокойно все обдумать и сделать выводы. Но события разворачивались так стремительно и так неумолимо…
Ужаснее всего была эта неонацистская организация; о ней было страшно и думать.
Целый час Осборн, которому сначала помогал Реммер, а потом фельдшеры из первой машины «скорой помощи», пытался спасти людей на залитом кровью шоссе. Ему пришлось вспомнить все, чему его учили и чему он научился сам, работая хирургом. Под рукой не было ни инструментов, ни лекарств, ни обезболивающих препаратов – ничего.
Простерилизовав над горящей спичкой швейцарский армейский нож водителя грузовика, Осборн сделал трахеотомию семидесятилетней монахине. Затем занялся женщиной средних лет. Ее сын-подросток бился в истерике, крича, что матери оторвало ногу и она истекает кровью. Но нога была только поранена. Осборн сделал жгут из своего ремня, чтобы остановить кровотечение, велел мальчику крепко держать его и поспешил к Реммеру, который пытался вытащить из-под обломков машины молодую женщину. Машина была разбита вдребезги, и казалось, что никто в ней не уцелел. Им пришлось лечь на землю; Осборн помогал женщине выбраться, а Реммер говорил ей что-то по-немецки, приподнимая и удерживая ногами груду искореженного металла. Когда они вытащили женщину, то увидели в руках у нее младенца. Поняв, что ребенок мертв, она встала и пошла прочь. Водитель разбитого автобуса «фольксваген» бросился за ней, придерживая на бегу сломанную руку – женщина как робот шла по шоссе, не замечая мчавшихся навстречу машин. Автомобили полиции, «скорой помощи» и пожарной службы продолжали прибывать на место аварии; из Франкфурта спешил вертолет для эвакуации потерпевших. Реммер держал на руках истощенное – почти скелет! – тело юноши, умирающего от СПИДа, а Осборн пытался вправить ему плечо. Юноша не издал ни звука, несмотря на невыносимую боль, и лишь когда все было сделано, выдохнул: «Danke».
Залитый кровью участок шоссе походил на поле боя. Спасатели переносили людей в приземлившийся вертолет. Уже совсем рассвело. Реммер и Осборн устало шли к «мерседесу». Осборн взглянул на Реммера и тихо сказал:
– Кажется, мы опоздали к поезду.
– Да. – Реммер взялся за ручку дверцы.
В этот момент в машине затрещал приемник. После коротких позывных прозвучало имя Реммера. Тот схватил микрофон и отозвался. Послышалась быстрая отрывистая немецкая речь. Реммер помолчал, кратко ответил и отключил приемник.
– Фон Хольден застрелил троих полицейских на франкфуртском вокзале. Он скрылся. – Реммер замолчал, но в упор посмотрел в лицо Осборна.
Осборну стало не по себе от этого взгляда.
– Вы что-то еще хотите сказать?
– С ним была женщина.
– То есть?..
– Веру Моннере освободили из тюрьмы вчера вечером, в десять тридцать семь, – сказал Реммер.
Они вновь неслись по шоссе.
– Администратора, который выпустил ее, нашли мертвым меньше часа спустя на заднем сиденье автомобиля, припаркованного возле берлинского железнодорожного вокзала.
– Но вы же не думаете, что женщина с фон Хольденом – Вера? – Осборн почувствовал, что в нем нарастают возмущение и гнев.
– Я не делаю выводов – просто излагаю факты. Мне кажется, вам следует быть в курсе последних событий.
– Ее освободили, но ведь никто не знает, что случилось потом?
Реммер покачал головой.
– Реммер! Что, черт побери, происходит?
– Я и сам хотел бы это знать.
* * *
Три человека видели мужчину и женщину, которые вышли из поезда Берлин – Франкфурт на вокзале Хауптбанхоф. Они перешли перрон и исчезли из виду. Свидетели высказывали разные предположения, но все сходились в одном: мужчина был именно тот, с полицейской фотографии, и что на плече у него висел в мешке какой-то ящик.