Внезапно Маквей подумал: а где его вещи? Костюм висит в стенном шкафу, туфли стоят под ним. В другом конце палаты, рядом со стулом для посетителей – небольшой комод. Его портфель с записными книжками и паспортом, как и чемодан, должны быть в отеле, где он их оставил. Но где, черт побери, бумажник и удостоверение? Где, в конце концов, револьвер?
Отбросив одеяло, Маквей опустил ноги на пол и встал. Голова кружилась; он несколько минут постоял, пытаясь обрести равновесие. Потом сделал три нетвердых шага к комоду. В верхнем ящике лежали его спортивные трусы, майка и носки. Во втором – ключи от дома, расческа, очки и бумажник. Револьвера не было. Может, его где-то спрятали для безопасности? Или Реммер взял его? Маквей закрыл комод и шагнул к постели, но остановился. Что-то тут не так. Он рывком выдвинул второй ящик и схватил бумажник. Так и есть. Значок полицейского и рекомендательное письмо Интерпола исчезли.
– Осборн! – вслух произнес Маквей. – Чтоб тебя!..
* * *
Ни Реммера. Ни Маквея. Никого из полиции. Осборн сидел, откинувшись, в самолете, вылетающем в Швейцарию рейсом № 533, и ждал, пока откроют воздушный коридор. Он сделал то, что, по его представлениям, сделал бы Маквей: позвонил шефу службы безопасности аэропорта и представился детективом из Лос-Анджелеса, действующим в сотрудничестве с Интерполом. Он идет по следу главного подозреваемого в поджоге Шарлоттенбургского дворца. Этот человек прибыл во Франкфурт поездом из Берлина, ушел от преследования, убив троих полицейских, и сейчас едет в Швейцарию. Осборн сказал, что ему совершенно необходимо вылететь в Цюрих рейсом в 10.10, и попросил помочь ему побыстрее пройти регистрацию.
В десять часов три минуты в международном аэропорту Франкфурта Осборна встретил командир экипажа рейса № 533. Осборн назвался детективом Уильямом Маквеем из департамента полиции Лос-Анджелеса, предъявил револьвер 38-го калибра, значок и рекомендательное письмо Интерпола; удостоверение и паспорт, сказал он, остались в берлинском отеле – не было времени забрать их. Кроме того, он протянул пилоту фотографию подозреваемого – человека по фамилии фон Хольден. Командир внимательно изучил фотографию, пробежал глазами письмо Интерпола и поднял взгляд на человека, называющего себя полицейским из Лос-Анджелеса. Детектив Маквей несомненно американец, а мешки под глазами и щетина свидетельствуют о том, что у него сейчас действительно горячее время. Было десять часов шесть минут.
– Детектив… – Пилот посмотрел в глаза Осборну.
– Да, сэр?
Что он думает? Что я лгу? Что это я – преступник, который завладел значком и оружием Маквея? Если он начнет обвинять меня, буду отрицать все и стоять на своем. Я прав, что бы там ни было, и у меня нет времени на разговоры.
– Меня смущает оружие.
– Меня тоже.
– Тогда, если вы не возражаете, пусть оно до посадки полежит в кабине.
Командир поднялся на борт, Осборн заплатил за билет в марках и выбрал место во втором классе, сразу за перегородкой. Он закрыл глаза, ожидая, когда загудит мотор и самолет резко подастся назад, – это будет означать, что командир ничего не заподозрил, что Маквей не обнаружил пропажи и не поднял на ноги полицию, что все задуманное получилось. Моторы взревели, Осборна отбросило назад, и через тридцать секунд самолет оторвался от земли.
Осборн смотрел вниз, где, словно игрушечный, проплывал сельский пейзаж Германии. Самолет набирал высоту; вскоре земля скрылась из виду, и Осборн залюбовался искрящимися, снежно-белыми вершинами облаков на фоне ярко-синего неба.
– Сэр?
Осборн поднял взгляд. Перед ним, улыбаясь, стояла стюардесса.
– У нас есть свободные места. Командир корабля приглашает вас в салон первого класса.
– Большое спасибо, – улыбнулся Осборн и встал. Лететь предстояло недолго, чуть больше часа, но в первом классе он мог откинуться назад и поспать хотя бы минут сорок. К тому же возможно, что в туалетах первого класса есть бритвенные приборы и крем.
Командир корабля, видимо симпатизируя лос-анджелесским копам, представил Осборна полиции швейцарского аэропорта, объяснил, кто он такой, почему без паспорта, и подчеркнул, как дорога каждая минута, когда преследуют человека, подозреваемого в поджоге Шарлоттенбургского дворца. Понятно, что после этого Осборн, сопровождаемый полицейским, счастливо избежал процедуры регистрации в иммиграционной службе Швейцарии, и ему напоследок пожелали удачи.
Командир корабля вернул Осборну оружие, спросив, куда он теперь направляется и не нужно ли его подвезти.
– Нет, спасибо, – ответил Осборн, чувствуя огромное облегчение, но твердо решив держать свой маршрут в тайне.
– Тогда желаю успехов.
Осборн пожал ему руку и улыбнулся:
– Если будете в Лос-Анджелесе – заходите. Я ваш должник.
– Непременно зайду.
* * *
Этот разговор состоялся субботним утром, пятнадцатого октября в 11.20. В 11.35 Осборн выехал из Цюриха экспрессом «Евро-Сити». В 12.45 он прибудет в Берн – на тридцать четыре минуты позже фон Хольдена. За это время Реммер обыщет поезда Франкфурт – Женева и Франкфурт – Страсбург и, поняв, что остался ни с чем, очень удивится. Интересно, что он будет делать дальше?
Вдруг Осборна ужаснула мысль, что чернокожий мог солгать ему так же, как и Реммеру. Неужели и он, Осборн, потерпит крах? В который раз…
До Берна оставалось сорок пять минут, и следовало тщательно обдумать дальнейшие шаги. Он значительно сократил расстояние между собой и фон Хольденом, но все же существовал разрыв в тридцать четыре минуты. Более того, фон Хольден знал, куда едет, а Осборн – нет. Он должен поставить себя на место фон Хольдена. Откуда он едет, почему, куда и зачем?
В Берне, как Осборн выяснил еще во Франкфурте, рассчитывая кратчайший путь, есть небольшой аэропорт, соединяющий город с Лондоном, Парижем, Ниццей, Венецией и Лозанной. Рейсы, правда, редкие – ежедневные, но не ежечасные. Притом в маленьком аэропорту каждый человек на виду, и фон Хольден, конечно же, это учтет. Но учтет и другое: поскольку это гражданская авиация, он может заранее заказать место и задержать вылет.
За окном прогрохотал встречный поезд, потом открылся вид на изумрудно-зеленое поле; на горизонте возвышались крутые, уходящие в небо склоны, поросшие густым лесом. Осборна поражала красота этой земли, ослепительно свежая зелень, безоблачно голубое небо, прозрачный воздух, пляшущие на листве солнечные блики… Поезд обогнул маленький городок; за ним, вдали, на высоком холме Осборн увидел величественные очертания средневековой церкви. Он знал, что обязательно вернется сюда.
Уверенность в том, что женщина с фон Хольденом – не Вера, придавала Осборну силы. Ясно: Веру освободили из тюрьмы на совершенно законном основании, и сейчас она возвращается в Париж. Осборн вдруг представил себе, что Вера сейчас у себя дома, так же, как и прежде, до того, как все это случилось; его охватило желание, мучительное и радостное, быть рядом с ней и никогда не разлучаться. Глядя на безмятежно-спокойный швейцарский пейзаж, он почему-то представлял себе детей, слышал их смех, видел улыбку на лице Веры, чувствовал мягкое прикосновение ее щеки к своей и тепло ее ладони в своей руке…