Сандерс набрал «К-А-Н», чтобы вызвать из памяти прибора международный номер Артура Кана. Затем нажал кнопку «Пуск». Послышалась череда попискиваний: каждое соответствовало цифре номера. Для Малайзии, с учетом кода страны и кода городов, таких попискиваний получилось тринадцать.
— Господи, — поразился Бенедикт. — Ты что, на Марс звонишь?
— Почти. В Малайзию — у нас там завод.
Завод «ДиджиКом» в Малайзии находился в эксплуатации всего год. Там производили новые лазерные дисководы — аппараты, работавшие как проигрыватели компакт-дисков, но предназначавшиеся для компьютеров. Во всем деловом мире считалось признанным фактом, что вся информация будет в скором времени записываться цифровым способом и большая ее часть будет храниться на компакт-дисках. Компьютерные программы, базы данных, даже книги и журналы будут переводиться на диски.
Этого не случилось до сих пор только потому, что лазерные дисководы работали слишком медленно. Пользователи должны были сидеть перед погасшими дисплеями, пока дисководы неторопливо шелестели и пощелкивали. А пользователи компьютеров не любят долго ждать. Вообще-то, в мировой компьютерной индустрии все скорости удваивались приблизительно каждые восемнадцать месяцев; с лазерными дисководами такого прогресса не удалось добиться и за пять последних лет. В «ДиджиКом» была разработана новейшая технология, предусматривающая использование дисководов нового поколения, получивших кодовое название «Мерцалка» (по начальному слову детской рождественской песенки «Мерцай-мерцай, маленькая звездочка»). «Мерцалки» были в два раза быстрее, чем любые другие. С виду они напоминали обычные бытовые проигрыватели компакт-дисков, но имели экран. Их можно носить с собой в руке и пользоваться ими даже в автобусе или поезде. Новые дисководы обещали стать революцией в вычислительной технике. И вот теперь на заводе в Малайзии возникли проблемы с новинкой.
Бенедикт спросил, прихлебывая кофе:
— Это правда, что ты единственный начальник отдела — не инженер?
— Да, — улыбнулся Сандерс. — Я из маркетинговой службы.
— Кажется, это довольно необычно? — спросил Бенедикт.
— Не совсем. В нашей работе по маркетингу нам приходится тратить уйму времени, пытаясь выяснить свойства, характерные для нового продукта, и большинство из нас не может говорить с инженерами на равных. А я могу. Я и сам не знаю почему — у меня нет технического образования или опыта, но я нахожу общий язык с этими ребятами. В технике я понимаю ровно столько, сколько нужно, чтобы не давать им повода для шуток. А восемь лет назад Гарвин спросил у меня, не возьмусь ли я за руководство отделом. И вот я здесь.
В телефоне раздался сигнал, что звонок прошел. Сандерс посмотрел на свои часы: в Куала-Лумпуре была почти полночь. Оставалось надеяться, что Артур Кан еще не спит. В следующую секунду в трубке щелкнуло, и сонный голос произнес:
— Ау. Привет.
— Артур, это Том.
Артур Кан трескуче кашлянул.
— А, Том… Привет. — Еще кашлянул. — Ты мой факс получил?
— Получил.
— Тогда ты в курсе. Не могу понять, что происходит, — пожаловался Кан. — Хотя и провел весь день на сборочной линии. А куда денешься — Джафар сбежал.
Мохаммед Джафар, очень способный парень, был бригадиром на конвейере.
— Сбежал? Почему?
В трубке послышался треск электрических разрядов.
— Его сглазили.
— Не понял?
— Джафара сглазила его двоюродная сестра, и он ушел.
— Чего-о?
— Трудно поверить, да? Он сказал, что его сестра наняла в Джохоре колдуна, чтобы наслать на него порчу, и он тут же отправился к колдуну-лекарю в Оранг-Азли для контрпорчи. У местных здесь есть целая больница в Куа-ла-Тингите, в трех часах езды от Куала-Лумпура. Очень знаменитая. Многие здешние политики обращаются туда, когда чувствуют какое-то недомогание. Так что Джафар отправился в эту больницу за помощью.
— И как долго он там пробудет?
— Хоть убей, не знаю. Рабочие говорят, что около недели.
— А что случилось со сборочной линией, Артур?
— Не знаю, — ответил Кан. — Я вообще не уверен, что дело в линии, но те приборы, что с нее сходят, функционируют очень медленно. А когда мы производим начальную контрольную загрузку, время поиска постоянно получается на сто миллисекунд выше, чем у прототипа. Мы не знаем, почему они работают медленно и почему здесь такое отклонение. Наши инженеры полагают, что тут дело в совместимости чипа-контроллера [4] , который ориентирует расщепляющую оптику, и драйвера. [5]
— Ты полагаешь, что чипы плохие? — Чипы-контроллеры производились в Сингапуре и доставлялись на автомобилях через границу в Малайзию.
— Не знаю. Или они плохие, или дефект в коде драйвера.
— А что там насчет мелькания на экране?
— Я думаю, что это проблема конструкторов, Том. — Кан кашлянул. — Мы сами справиться не можем. Шарнирные контакты, подводящие ток к экрану, заключены в пластмассовые кожухи. Они должны функционировать независимо от того, как повернуть экран. На деле каждый раз, когда шарниры поворачиваются, ток то включается, то выключается, и экран мигает. Сандерс нахмурился.
— Но это же стандартная конструкция, Артур: самый паршивый лэптоп [6] имеет такую же конструкцию шарнирных контактов. Их используют добрый десяток лет.
— Сам знаю, — сказал Кан. — А у нас они не работают. Меня это просто с ума сводит.
— Пошли мне несколько аппаратов.
— Уже послал, по Ди-Эйч-Эл FDHL — международная курьерская почта. Они будут у тебя сегодня вечером, самое позднее — завтра утром.
— Ладно, — сказал Сандерс. — И какие у тебя соображения?
— Насчет завода? Ну, в настоящее время мы не вышли на полную мощность и гоним продукцию, которая работает на тридцать-пятьдесят процентов медленнее, чем опытные образцы. Это никуда не годится. Мы ведь не бытовые проигрыватели производим, Том. Наши показатели лишь немного лучше, чем у продукции «Тошибы» или «Сони», уже занявших рынок, а японские аппараты еще и стоят намного дешевле. Так что все очень серьезно.
— И сколько времени уйдет на решение всех вопросов? Неделя? Месяц? Сколько?
— Месяц, если дефект не в конструкции. Если в конструкции, то клади четыре месяца… Ну а если дело в чипе, то, может быть, и год.
— Чудесно, — вздохнул Сандерс.
— Вот такая ситуация. Штука не работает, и мы не знаем почему.
— Кому ты об этом говорил? — спросил Сандерс.