В лабораторном корпусе компании «Радиал геномикс», затаившемся под сенью эвкалиптов, заполонивших территорию Калифорнийского университета в Сан-Диего, сидел Генри Кендалл, барабанил пальцами по крышке стола и ждал, когда Чарли ответит. Прозвучал уже третий звонок. Где его черти носят?
Наконец в трубке раздался голос Чарли:
— Алло!
— Чарли, — даже не поздоровавшись, заговорил Генри, — ты слушаешь новости?
— Какие новости?
— Какие новости? Твою мать! Новости про говорящую обезьяну на Суматре!
— Да брехня все это! — равнодушно проронил Чарли.
— Почему ты так решил?
— Брось, Генри! Ты же сам понимаешь, что это — полное фуфло!
— В новостях сообщили, что обезьяна разговаривала на датском языке.
— Чушь!
— Возможно, это обезьяна из группы Атгенброека! — сказал Кендалл.
— Чушь! Та обезьяна была взрослой — двух или трех лет.
— Ну и что? Возможно, Аттенброек сделал это несколько лет назад. У него была продвинутая группа. Кроме того, эти ребята из Утрехта — вруны все до единого.
Чарли Хаггинс устало вздохнул.
— В Голландии подобные исследования запрещены законом.
— Вот именно! Потому они и проводили их на Суматре!
— Генри, это слишком сложная технология. Нас отделяют годы от того момента, когда нам наконец удастся создать трансгенную обезьяну. Ты знаешь это не хуже меня.
— Сложная, говоришь? А ты слышал, о чем заявили утрехтцы? Они взяли стволовые клетки быка и поместили их в яички мыши. Вот это действительно сложно! Это круто!
— Особенно для мышей.
— Не вижу ничего смешного!
— А ты попробуй представить себе несчастную мышь с гигантскими фиолетовыми яйцами быка. Каково ей таскать их за собой?
— Все равно не смешно.
— Послушай, Генри, — заговорил Чарли, — ты увидел по телевизору какого-то репортера, который болтал о говорящей обезьяне, и безоговорочно поверил ему? Ты что, приятель, не в себе?
— Боюсь, что да.
— Генри, — в голосе Чарли уже звучало отчаяние, — по телику рассказывали о двухголовой змее. Ты и этому веришь? Очнись, дорогой!
— Двухголовая змея действительно существовала.
— Ну ладно, все! Мне нужно везти детей в школу. После поговорим, — заявил Чарли и повесил трубку.
«Лживая свинья! Детей всегда отвозит в школу его жена! Он просто отделался от меня!» Генри Кендалл прошелся по лаборатории, выглянул в окно и глубоко вздохнул. Чарли, конечно, прав, эта история наверняка фальшивка.
А если нет?
* * *
Да, Генри Кендалл действительно относился к категории легковозбудимых людей. Когда он нервничал, у него даже начинали дрожать руки. А еще он был на редкость неуклюжим: постоянно спотыкался и натыкался на все подряд в лаборатории. У него был слабый желудок, и вообще он был из тех, кого называют «дергаными».
Но Генри Кендалл не сказал Чарли о том, что его волнение было связано с одним разговором, произошедшим неделю назад. В тот момент он показался Генри
лишенным смысла, но теперь приобрел зловещую окраску. В лабораторию позвонила какая-то дура-секретарша из НИЗ — Национального института здоровья. Когда Генри снял трубку, она спросила:
— Вы — доктор Генри А. Кендалл?
— Да.
— Верно ли, что четыре года назад вы в течение полугода проводили исследования в НИЗ?
— Да, верно…
— Это был период с мая по октябрь?
— По-моему, да. А к чему все эти вопросы?
— Вы работали в обезьяннике в Мэриленде?
— Да.
— Соответствует ли действительности информация о том, что, приехав в НИЗ в мае того года, вы прошли анализы на наличие инфекционных заболеваний, поскольку собирались работать с приматами?
— Соответствует, — ответил Генри. Его действительно заставили сделать анализы на предмет наличия любых инфекций — от обычной ОРВИ до гепатита и ВИЧ. Крови из него выпустили с полведра, не меньше! — Но позвольте все же узнать, почему вы расспрашиваете меня об этом?
— Я просто выполняю кое-какую бумажную работу, — сообщила секретарша. — Для доктора Беллармино.
Генри похолодел.
Роб Беллармино возглавлял управление генетических исследований Национального института здоровья. К тому моменту, когда там появился Генри, он занимал этот пост всего четыре года, но уже успел прибрать всю работу к рукам. Его никак нельзя было назвать другом Генри и Чарли.
— А что, возникли какие-то проблемы? — с замиранием сердца спросил Генри, уже успев понять: да, возникли!
— Нет, нет, — поспешно заверила девушка, — у нас тут просто вышла некоторая путаница в бумагах, а доктор Беллармино — большой аккуратист и любит, чтобы все записи содержались в полном порядке. Итак, еще несколько вопросов. Скажите, пожалуйста, когда выпроводили исследования в обезьяннике, приходилось ли вам работать с самкой шимпанзе по кличке Мэри? Ее лабораторный номер был Р-402.
— Я, признаться, не помню, — проговорил Генри, — ведь столько времени прошло. Я работал с несколькими шимпанзе, но, как их звали… Это уж извините!
— Тем летом она была беременна.
— Сожалею, но я действительно не помню.
— У нас тогда еще случилась вспышка энцефалита, и большинство животных пришлось подвергнуть карантину, помните?
— Да, карантин я помню. Шимпанзе отправили в разные обезьянники по всей стране.
— Благодарю вас, доктор Кендалл. Ах да, и еще одно. Могу ли я уточнить ваш адрес? У нас тут записано так: Ла-Джолла, Марбури-Мэдисон-драйв, дом 348. Все правильно?
— Да, все верно.
— Еще раз спасибо за то, что уделили мне время, доктор Кендалл.
* * *
На этом разговор закончился. Генри тогда подумал лишь, что этот Беллармино — хитрый сукин сын, и никогда не знаешь, чего от него ожидать. Но теперь, с появлением этого примата на Суматре…
Он растерянно покачал головой.
Чарли Хаггинс может спорить хоть до хрипоты, но ученым все же удалось создать трансгенную обезьяну, это — факт! Причем случилось это не только что, а несколько лет назад. В наши дни существует сколько угодно трансгенных млекопитающих — собак, кошек и так далее, почему бы не предположить, что говорящий орангутанг также является результатом генетических экспериментов?
Работа Генри в Национальном институте здоровья была связана с исследованиями генетической основы аутизма. Он отправился в обезьянник, чтобы выяснить, какие гены определяют различия в коммуникативных способностях людей и приматов, и ему пришлось работать с эмбрионами человекообразных обезьян. Добиться конкретных результатов Генри не удалось. Стоило ему только приступить к работе, как исследования пришлось остановить из-за вспышки энцефалита. В результате ему пришлось до конца научного отпуска торчать в лаборатории в Бетесде.