Но в это же время арестованный полковник Лихачев все же сознается, что Этингер на допросе признался ему и Рюмину в убийстве Щербакова, а на очной ставке с Абакумовым 22 июля 1952 г. Лихачев заявил: «Уже в конце допроса Абакумов начал интересоваться и причастностью Этингера к умерщвлению Щербакова. Этингер в основном подтвердил то, что рассказывал Рюмину и мне. Но Абакумова это, очевидно, не устраивало, он в процессе показаний Этингера прерывал его, интересовался отдельными лицами, не имевшими никакого отношения к умерщвлению…»493 А Абакумов хотя и подвергался регулярным избиениям, но на позиции дурачка держался твердо: типа «я не придал значения», «я не увидел в этом ничего серьезного» — и сознаваться ни в чем не собирался. Теперь Сталин уже мало верит в способности МГБ выяснить истину и назначает вторую комиссию по проверке правильности лечения Жданова, но уже не из МТБ, а из Минздрава. Эта комиссия под председательством главного терапевта Минздрава академика П. Лукомского подтвердила 29 августа 1952 г., что придворные кремлевские эскулапы залечили Жданова насмерть. Основных врачей, лечивших Жданова, арестовывают.
Поскольку в СССР зарплата выдавалась рублями, обменных пунктов валют не было, а в странах Запада, наоборот, разведслужбы платили своим шпионам долларами, то арестованные врачи встали перед проблемой, как объяснить следователям происхождение найденных у них при обыске валюты и ценностей. Поэтому в том, что они неправильно лечили Жданова и что Тимашук по этому поводу написала даже заявление Власику, врачи признались легко. Следствие в декабре арестовывает Власика и начинает его бить, но Власик рад бы признаться, да ничего не знает, поскольку заговорщики этого донжуана использовали «втемную».
Сталин осенью 1952 г. был занят неимоверно. Во-первых, в это время происходило событие мирового значения: СССР и Китай договаривались и заключили между собой договор, как казалось Сталину и Мао Цзэдуну, о вечной дружбе. Во-вторых, Сталин готовил кардинальное изменение устава ВКП(б), которое закрепляло устранение партноменклатуры от государственной власти. Устав был принят партией на ХГХ съезде, проходившем в октябре, весь октябрь Сталин работал
по организации новой структуры управления партией. К бумагам, поступавшим из МГБ, он смог приступить только в начале ноября. И тут Сталин выяснил, что среди тех, кто залечил Жданова, евреев не было вовсе — угробили Жданова лица славянской национальности. Следовательно, полтора года МГБ и Генпрокуратура занимались не тем. В результате Сталин не только снимает Рюмина с должности, но и выгоняет его из МГБ.
Но, к счастью заговорщиков, Игнатьев в МГБ задержался, более того, замом у него вновь стал Огольцов, и для заговорщиков теперь гораздо страшнее было другое. В связи с тем, что следствие разыскало наконец заявление Тимашук, ей неминуемо грозил допрос в МГБ, а поскольку она в смерти Жданова виновна еще и больше, нежели уже арестованные врачи, то, защищаясь, она признается и в том, что написала заявление и Кузнецову. А это был бы поворот следствия в сторону партноменклатуры и тщательная проверка всех тех соратников Кузнецова и Вознесенского, которых не арестовали в 1949 г.
И заговорщики гнут свою «еврейскую линию» до конца. В декабре 1952-го — январе 1953 г. Игнатьев и Огольцов арестовывают два десятка видных врачей-евреев, а Хрущев в Президиуме ЦК теперь уже КПСС дает команду газетам начать борьбу с космополитизмом, т. е. со скотским течением, согласно которому жить нужно в той стране, где легче паразитировать. Однако газеты имеют в виду под «космополитами безродными» только евреев. Одновременно газеты начинают прославлять Тимашук как верную патриотку, которая не убоялась проклятых евреев и выступила против них в защиту жизни товарища Жданова. 21 января 1953 г. Тимашук вручают высшую награду СССР — орден Ленина. Следователи МГБ и Генпрокуратуры бессильны — они не могут арестовать и допрашивать народную героиню.
Чуть позже Игнатьев дает команду, и сотрудник МГБ в Израиле бросает гранату во двор советского посольства, а затем Игнатьев, пользуясь тем, что он после Власика выполнял и обязанности начальника охраны Правительства СССР, вместе с Огольцовым дают яд легшему в больницу по пустячному поводу коменданту Кремля генерал-майору Косынкину. Игнатьев и Хрущев настойчиво выдают Сталину «факты», подтверждающие единственный вывод: в убийстве партийных деятелей виноваты только врачи и только евреи.
Однако они добиваются обратного, и Сталин начинает понимать, что МГБ не просто не способно разоблачить террористов — оно специально не разоблачает их. Но у него нет людей, которых можно было бы поставить на должность министров МГБ и МВД и сразу же получить результат. Есть только один — Берия. И Сталин решает вновь поручить спецслужбы ему. Этот вопрос обсуждается, а 28 февраля 1953 г. Сталин приглашает к себе на ужин членов «пятерки» — членов Президиума ЦК КПСС, которые составляли повестку дня заседаний Президиума и намечали его решения: Берию, Хрущева, Маленкова и Булганина. Заговорщики понимают, что это конец, и Хрущев, идя на ужин, запасается у Огольцова ядом. Во время ужина-совещания были приняты решения объединить МВД и МГБ под руководством Берии и закрыть еврейскую тему в газетах. В ходе этого совещания Хрущев изловчился и втайне от Сталина и товарищей влил или всыпал яд Сталину в вино или в воду. Ночью на 1 марта, уже оставшись один, Сталин во время работы потерял сознание.
Охрана немедленно увидела, что Сталин потерял сознание, переложила его на диван и тут же позвонила прямому начальнику — Игнатьеву. Тот немедленно приехал с Хрущевым и с лечащим врачом Сталина Смирновым. Врач диагностировал опьянение и предложил дать Сталину выспаться и не беспокоить его. Поскольку при потере сознания Сталин обмочился, то телохранители с этим предложением Смирнова согласились. Но когда к обеду Сталин не встал, то они вновь позвонили Игнатьеву, и тот либо Хрущев обманули телохранителей, сообщив им, что они по прямому проводу разговаривали со Сталиным, тот себя чувствует неловко, ему ничего не надо и он просит его не беспокоить. Но когда и вечером в комнатах Сталина не обнаружилось никакого движения, охрана запаниковала, вошла и увидела, что Сталин лежит в том же положении, что и в ночь на 1 марта. В ужасе телохранители начали звонить Игнатьеву и Хрущеву, одновременно разыскивая сына Сталина Василия. Хрущев с Игнатьевым приехали в ночь на 2 марта и нагло заявили телохранителям, что прошлой ночью их здесь не было, днем они с ними не разговаривали, телохранители позвонили им впервые только что и это сами телохранители не проследили за вождем. Впрочем, смилостивился Хрущев, они с Игнатьевым могут спасти телохранителей, если те заявят выехавшим к Сталину врачам и членам Правительства, что приступ со
Сталиным случился только что. Телохранители смалодушничали и повторили эту ложь. А те трое из них, кто позже попытался рассказать правду, были убиты людьми Игнатьева, как «негодяи, которые интимные подробности смерти Сталина хотят сообщить Западу».
Берия, конечно, почувствовал неладное, но на тот момент он еще не знал, кого подозревать. Получив в управление МВД и МГБ, Берия оставался и первым заместителем главы Правительства, решая на этом посту все вопросы — от хозяйственных до дипломатических. Одновременно он создавал водородную бомбу, которая была успешно испытана через полтора месяца после его убийства — 12 августа 1953 года. Причем после смерти Сталина Берия остался единственным, кто в деталях знал этот проект, поскольку на пленуме ЦК в июне 1953 г., на котором его и «разоблачили», Берии поставили в вину, что он дату испытаний назначил сам, не согласовав ее с Правительством и Президиумом, а это говорит о том, что, кроме него, больше не было высших руководителей СССР, кто бы знал, как реально идут дела по созданию водородного оружия.