— Не могу. — Огляделся по сторонам, точно злодей-заговорщик, задержавшись взглядом на молоденькой продавщице у витрины. — Здесь не место.
— Да ладно тебе! Ну хоть намекни…
Появление оравы подростков-экскурсантов, оглушительно галдевших на языке Вольтера, прервало наш разговор. Вот ведь — прекрасная, культурная страна, а все как у нас. Мы с Маурисио вышли из магазина, пробрались через вавилонское столпотворение юнцов и пенсионеров в вестибюле музея. Во внутреннем дворике земля еще не просохла после недавнего дождя и серый свет сочился с заволоченного тучами неба. Маленькое кафе было закрыто, было уныло, чему особенно способствовали перевернутые ножками вверх мокрые стулья на столах.
— Я тут затеял одно издание, — сказал Маурисио. — Масштабное. Важное. Сложное.
— Тема?
— Стрит-арт.
— А поконкретней?
Маурисио задумчиво рассматривал «Лунную птицу» Миро [79] : дизайнерские очки сдвинуты на кончик носа, вид такой, будто прикидывает, сколько сможет заработать, если превратит эти округлые металлические формы в напечатанные на бумаге картинки. Да, именно такова была у владельца «Бирнамского леса» манера смотреть на вещи. И на людей тоже. Ему принадлежит издательство, которое, даже и в нынешние времена не потеряв своей огромной прибыли, специализируется на выпуске каталогов и дорогих роскошных альбомов. Я бы даже сказала — несусветно дорогих и немыслимо роскошных. Короче говоря, забейте в строку поиска слова «книжный магнат» — и к вам выскочит фотография Маурисио Боске с улыбкой до ушей. Присевшего на капот «Феррари».
— Снайпер, — сказал Маурисио.
Губы у меня сами собой вытянулись в трубочку, издав присвист. А внутри все замерло и окаменело.
— С покупкой прав или без?
— Ну вот в том-то и вопрос.
Я снова присвистнула. Проходившая мимо девица беспокойно покосилась на меня, не зная, истолковать ли это как призыв. Но мне было в высшей степени плевать, как и что она толкует. Хорошенькая. Я смотрела, как она, в легкой оторопи унося на себе мой взгляд, томно уплывает в глубь патио.
— Я-то здесь с какого боку?
Маурисио смотрел теперь на огромную кинетическую композицию Колдера [80] посреди двора. Смотрел пристально и неотрывно, а голову немного наклонил и плечами пожал лишь после того, как красно-желтый флюгер совершил полный оборот вокруг своей оси.
— Ты же мой любимый скаут. Моя неустрашимая лазутчица.
— Эта грубая лесть означает, что ты намереваешься заплатить мне поменьше.
— Ошибаешься… Это хороший проект. Хороший для всех.
Тут я призадумалась. Судьба, усевшись под мобилем Колдера, подмигнула мне. На нашем издательском жаргоне «скаут» или «агент» — это человек, которому поручено отыскивать интересных авторов и книги. Ну да, нечто вроде смышленой, хорошо обученной и натасканной ищейки с тонким чутьем. Агент обязан бывать на международных книжных ярмарках, проглядывать периодику, следить за списком бестселлеров, искать многообещающие новинки. Я — специалистка по современному искусству и раньше работала на «Бирнамский лес», равно как и на «Студио Эдиторес», и на «Ашенбах», и на другие, столь же весомые издательства. Либо я сама им предлагаю авторов и книги, либо они мне поручают кого-то найти. Подписываю контракт на такой-то срок, тружусь в поте лица и получаю за это деньги. Со временем достигла определенных высот в этом деле — обзавелась обширной базой, солидными знакомствами, полезными связями в десятке стран мира: русские издатели, например, меня просто обожают. Короче говоря, я — человек умелый. Живу скромно, трачу мало. Живу одна, даже если живу с кем-то. Живу плодами рук своих.
— Исходя из того, что мне известно о Снайпере, — осторожно начала я, — он запросто может оказаться и на Марсе.
— Да. — Маурисио усмехнулся криво и едва ли не жестоко. — И потому желательно, чтобы с ним ничего не случилось.
— Поясни, будь добр, — сказала я.
— А вот зайдешь как-нибудь на днях ко мне в издательство — поясню…
Я вздернула бровь — мысленно, разумеется, внутренне. А наружу выпустила улыбку — меланхоличную и приличную. Вести переговоры в его владениях — в огромном стеклянном офисе, парящем наподобие дирижабля над проспектом Кастельяно, — это совсем не то же самое, что на нейтральной территории, где он не сможет с таким видом, будто внезапно забыл, кто ты и зачем, всматриваться поверх твоего плеча в великолепное полотно Беатриз Мильязес [81] на стене кабинета. Я предпочитаю торговаться там, где у Маурисио нет никаких преимуществ, подальше от этой неудобной мебели из стали, стекла и пластика, от стеллажей с баснословно дорогими книгами и гибких секретарш с силиконовыми буферами.
— В ближайшее время не получится, — наврала я. — Еду за границу — давно собиралась.
Мне почудился скрип его извилин. Нет, конечно, издателя озадачила не суть, а процедура. Но, к моему удивлению, он уступил неожиданно легко:
— Ну а если приглашу тебя пообедать?
— Сейчас?
— Разумеется.
Ресторан оказался не то японский, не то еще какой-то в том же азиатском роде. Назывался «Сикку». Стоял почти на самом углу Лагаски и Алькала, напротив Ретиро. Маурисио просто без ума от восточной кухни и антуража. Не помню, чтобы он хоть раз в жизни обедал в нормальном европейском ресторане. Нет, обязательно кормежка должна происходить в бешено дорогом и экзотическом заведении — мексиканском, перуанском или японском. Эти нравятся ему особенно, потому что там можно заказывать суси и сасими с мудреными названиями и блистать умением обращаться с палочками (я-то всегда требую себе вилку), а попутно объяснять, чем отличается сырая рыба с Хоккайдо от сырой рыбы с Окинавы. И прочие изыски. Убойно действует на женщин, объяснил он мне однажды, подцепляя палочками какие-то водоросли. «То есть, я хотел сказать, Лекс… — Тут он на миг задумался, глядя на меня, и докончил с тонкой дипломатической улыбкой: — …на женщин определенного сорта».
— Ну, давай же, не томи, выкладывай, — поторопила я его, когда мы уселись за столик.
И он выложил. Бегло и не слишком подробно, время от времени делая паузы, чтобы оценить впечатление от своего рассказа. И убедиться, что подвешенная перед мордой морковка болтается как надо и слюнки текут должным образом. Еще бы им не течь. От такого проекта железки заработают у кого угодно. Я так ему и сказала. И еще сказала, что осуществить его затею практически невозможно.