— И это относится к нам обеим.
— Ты не останешься в одиночестве надолго, Сэл. Встретишь кого-нибудь. Забудешь Фергюса и Джона и всю эту историю. Оно останется позади. В прошлом.
Луиза удивлялась себе. Откуда взялась эта необыкновенная щедрость? Она сидит за ленчем со своей лучшей подругой, которую обнаружила в прошлый уик-энд резвящейся, лежа на полу у нее в гостиной рядом с мужчиной, предполагаемым отцом ее, Луизиного, семейства. Это было так странно. Нельзя сказать, что это не имело особого значения, потому что оно имело значение и будет иметь свои последствия. Без сомнения, на ее будущем скажутся и потрясение, и гнев, и боль, пережитые ею. Но с этим можно существовать. Салли пытается что-то доказать себе. Не в Джоне дело. И не в Луизе. Дело в разрыве тех связей, которые Салли создала для себя. Одним-единственным разрушительным действием она сорвала покровы с той лжи, которую скрывали все они. Луиза не любила Джона. Джон не любил Луизу. Правда существовала всегда, и теперь она стала очевидной.
Но Салли по-прежнему ее лучшая подруга.
Луиза подняла свой бокал и с легким звоном коснулась им бокала Салли.
— А я ведь заставлю тебя пострадать за это, Сэл.
Приглушенный свет появился в глазах подруги.
— Ты хочешь сказать, что не отказываешься от меня?
— Придется тебе попотеть, но, может быть, и нет. Ты нужна мне. А я нужна тебе. Мужчины приходят и уходят, а дружба остается. Ты просто идиотка, если хочешь пожертвовать этим.
Щеки у Салли порозовели. Луиза решила ничего не говорить. Пусть Салли сама сражается со своей совестью. Она не намерена облегчать ей задачу.
— Расскажи мне о своем уик-энде. Как твоя мама? Она здорова?
Луиза хотела сохранить строгий вид, но не преуспела в этом. Голос у Салли был изысканно вежливым, словно она старалась произвести на Луизу впечатление своим хорошим поведением.
— Давай скажем так: ты не единственная помешанная на данном отрезке времени. — Луиза отбросила церемонии и снова схватила Салли за руку. — Мне так много нужно тебе рассказать, но боюсь, ты просто ничему не поверишь. — Луиза посмотрела на свои часы. — Сколько у тебя времени? Тебе не нужно возвращаться на работу?
— А пошли они знаешь куда! — Салли осушила третий бокал и посмотрела на Луизу с жадным любопытством. — Я и не подумаю возвращаться. Хочу поиграть в лентяйки. То-то они будут в шоке, верно? Обойдутся как-нибудь без меня денек. Я намерена провести его, изо всех сил стараясь вернуть доверие моей лучшей подруги.
— И у тебя получится?
— Вот увидишь. Ты мне дороже, чем любая моя работа, и я не намерена потерять тебя. Начни с того, что подвинь ко мне твой бокал с вином. В твоем положении пить нельзя, и ты отлично знаешь это.
— Не собираешься же ты вернуть мою дружбу, повелевая мной? — запротестовала Луиза, но бокал передвинула.
— Именно так и есть, — твердо заявила Салли. — Настало время, когда кто-то должен на тебя покрикивать, и я беру эту обязанность на себя. Только при таком раскладе если ты сойдешься с мужчиной, то сойдешься с ним по разумным причинам, а не по глупым и неправильным.
— С мужчиной? С каким это мужчиной? — Луиза недоверчиво рассмеялась.
— А это особый вопрос, который мы обсудим нынче вечером. Но сначала нам надо чего-нибудь поесть, иначе твой младенец задержится в росте, а я потеряю сознание. — Салли взяла со стола меню и углубилась в него. — Тебе не положено есть моллюсков, так что не вздумай их заказывать.
— Я так понимаю, что платишь ты.
— Само собой.
— Хорошо. Я таким образом позволяю тебе оплатить дорогу к моим теплым чувствам.
— Таково мое намерение.
— Прекрасно. Ну тогда, после того, как мы поедим, давай заглянем в «Мадеркэр» [47] . Полагаю, чековая книжка у тебя с собой?
— Мне нравится здесь наверху, — сказал Шон, останавливаясь на площадке возле скамейки.
Оливия, не снимая шерстяных перчаток, растерла замерзшие пальцы. Замковые окрестности были любимым местом ее прогулок во время ленча, особенно летом, но иногда и зимой тоже. Сегодня она испытывала острую потребность уйти из офиса, уйти из города и пройтись по узким дорожкам, опоясывающим замковый холм. Шон болтался в конторе, когда Оливия надевала пальто, и она предложила ему, если он хочет, прогуляться вместе. Он охотно согласился и взял с собой свои сандвичи. У Оливии в сумочке лежали рулет из ветчины и апельсин, но она не чувствовала голода, глядя вниз на город с высоты.
— Присядем здесь?
— Множество скамеек на выбор, — заметил Шон, плотнее закутываясь в свою теплую куртку. — Мы, кажется, единственные, кто не убоялся холодной погоды.
— Вам холодно? — забеспокоилась Оливия.
Кончик носа у него покраснел, однако он храбро тряхнул головой:
— Нет. Не слишком. Приятно выйти на прогулку. С вами, — добавил он негромко.
Оливия села. Ей определенно стало теплей от этого примечания. Шон пошуршал своим пластиковым пакетом возле нее и принялся за свой первый сандвич. Воробей запрыгал вокруг них, вертя головой в надежде поживиться.
— А ну, давай сюда. — Шон отломил корку, раскрошил ее в пальцах и разбросал крошки по бетонной дорожке. Его действия привлекли целую стайку воробьев, слетевших вниз с деревьев. — Бедняжки. Они нуждаются в этом больше, чем я. Не поедай того, в чем не нуждаешься, вот мой девиз. А вы не голодны?
— Не особенно. Съем чего-нибудь через минутку. Но сначала я хочу вам кое-что сказать, Шон. Вам первому, пока на работе никто не знает.
Шон сел прямо. На губах у него были крошки, но они его, кажется, не беспокоили.
— Право, я даже не знаю, с чего начать.
Шон проглотил кусок сандвича, который был у него во рту, и посмотрел на Оливию с горячим интересом.
— Никакой ваш поступок меня не удивит, Оливия.
Она засмеялась, польщенная и обрадованная. Но тем не менее она собиралась его удивить и была уверена, что так оно и будет.
— Нет, Шон. При всей вашей проницательности вы не могли бы такое предвидеть, как мне кажется.
— А! — Он наставительно поднял палец. — Но ведь я, как вы помните, передал вам ваш гороскоп. У вас нет от меня тайн.
— Ах да, гороскоп. — Оливия вдруг ощутила некоторое беспокойство. Она совершенно запамятовала это обстоятельство. Но, может, именно с этого и следует начать. — Должна вам кое в чем признаться. Вы помните тот день, когда мы были в пабе, и я сказала, что это день моего рождения?
— Ну?