Снизу доносился рев тираннозавров и треск кустов под их лапами.
– Они оба оставили гнездо, – заключил Торн.
– Да. Те остолопы, наверное, что-то оттуда прихватили, – сказал Малкольм.
Они немного помолчали, вслушиваясь в шум. Потом раздалось тихое гудение, и к машине подкатил Эдди на мотоцикле.
– Я подумал, что вам может понадобиться помощь. Вы не собираетесь спускаться?
– Нет, исключено, – покачал головой Малкольм. – Слишком опасно. Мы же не знаем, где они.
Тут заговорила Сара:
– Но почему Доджсон просто стоял на месте? Разве так ведут себя с хищниками? Если ты попался львам, нужно размахивать руками, кричать и бросать в них камни, чтобы отпугнуть. Но не стоять сложа руки.
– Наверное, он прочитал какую-нибудь неправильную статью, – предположил Ян. – Была такая гипотеза, что тираннозавры видят только движущиеся объекты. Некто Рокстон провел исследование черепной коробки Т-рекса и вывел, что у них был мозг лягушки.
По радио раздался голос Левайна:
– Рокстон – идиот. Он настолько не знает анатомию, что едва ли может заниматься сексом с женой. Его статья – полная ерунда!
– Какая статья? – спросил Торн. Снова щелкнуло радио.
– Рокстон, – продолжил Левайн, – считал, что у тираннозавров зрение устроено как и у амфибий, у лягушки например. Лягушка видит движущийся объект, но не замечает неподвижный. Не может быть, чтобы гигантский хищник тираннозавр обладал такой же зрительной системой. Это невозможно. Хотя одна из самых распространенных защитных реакций – это замирание. Олени и им подобные животные, как только почуют опасность, замирают. Но хищник должен все равно заметить их. Конечно, и тираннозавр тоже.
Левайн презрительно фыркнул:
– Недавно Грант выдвинул еще одну дурацкую теорию, что тираннозавры боятся тропических ливней. Потому что, дескать, они непривычны к влажному климату. Полная белиберда! Меловой период не отличался засушливостью. В любом случае тираннозавры жили только в Северной Америке – их находили на территории современных США и Канады. Т-рексы обитали на побережье, а там шторма случаются очень часто. Естественно, что эти существа привычны к ливням и адаптировались к ним.
– Есть ли какая-нибудь причина, по которой тираннозавр не станет набрасываться на кого-то? – спросил Малкольм.
– Конечно. Одна точно есть.
– Какая же?
– Если он не голоден. Если он успел съесть другое животное. Любая добыча размером с козу отобьет у него аппетит на несколько часов. Нет-нет, тираннозавры прекрасно видят – шевелишься ты или нет.
Они услышали новый взрыв бешенства тираннозавров. В полумиле к северу зашатались деревья. Снова рев. Казалось, двое хищников переговаривались друг с другом.
– Что у нас есть? – спросила Сара Хардинг.
– Три винтовки с полным боеприпасом, – ответил Торн.
– Хорошо. Тогда трогаем, – сказала она. Пискнуло радио.
– Меня там нет, – заметил Левайн, – но я бы рекомендовал подождать.
– К черту! – отрезал Малкольм. – Сара права. Спустимся и поглядим, как там дела.
– Смертнички, – отозвался Левайн.
Арби вернулся к монитору, вытирая мокрый подбородок. Он до сих пор сохранял нежно-зеленый оттенок лица.
– Что там?
– Доктор Малкольм и остальные собираются ехать к гнезду.
– Шутишь? – забеспокоился мальчик.
– Ничего, – отмахнулась Келли. – Сара все уладит.
– Будем надеяться.
Машину остановили неподалеку от поляны. Эдди слез с мотоцикла и прислонил его к стволу дерева. Он подождал, пока остальные выберутся из «форда».
Сара Хардинг уловила знакомую вонь гнилой плоти и экскрементов, которые всегда отличали близкое соседство плотоядных зверей. От этого запаха и жары кружилась голова. Жужжали мухи. Сара взяла одну из винтовок и перекинула через плечо. И оглянулась на троих мужчин. Они держались скованно и напряженно. Лицо Малкольма покрыла мертвенная бледность, особенно вокруг губ. Он напомнил ей Коффмана, ее научного руководителя, приехавшего в Африку. Коффман представлял собой одного из тяжелых пьяниц в стиле Хемингуэя, который постоянно попадал в истории и сам рассказывал кучу историй о своих приключениях с орангутангами на Суматре и лемурами на Мадагаскаре. Потому Сара и решила пригласить его в африканскую саванну. Он моментально спасовал. Весил профессор двести фунтов, и ей пришлось выволакивать его за воротник, пока вокруг рычали львы. Этот случай послужил ей хорошим уроком.
Поэтому теперь Сара подошла к троим мужчинам и прошептала:
– Если вы сдрейфили, лучше не ходите. Подождите тут. Я не собираюсь возиться еще и с вами. Сама все сделаю.
И пошла прочь.
– Ты уверена...
– Да. И помолчите.
Она направлялась прямо к поляне. Остальные поспешили за ней. Сара отвела в сторону листья пальмы и вышла на открытое место. Тираннозавров не было, поляна была пуста. Сбоку она заметила ботинок с ошметками рваной плоти, торчащей из обрывка носка, – все, что осталось от Бейзелтона.
Из гнезда неслось монотонное тоненькое попискивание. Хардинг вскарабкалась на земляной вал, Малкольм дернулся за ней. Она увидела двоих скулящих детенышей тираннозавра. Рядом – три огромных яйца. Повсюду виднелись отпечатки ботинок.
– Они забрали одно яйцо, – выдохнул Малкольм. – Черт!
– Тебе так не хотелось, чтобы кто-то нарушил твою маленькую экосистему?
– Да, – криво усмехнулся Ян.
– Плохо, – буркнула Сара и обошла яму по краю. Она склонилась над маленькими тираннозавриками. Один из детенышей отполз в сторону, пригнув шею к тельцу. Второй же остался на месте, даже когда она приблизилась. Он лежал на боку, судорожно дыша и поводя мутными глазками.
– Он ранен, – заключила Сара.
Левайн стоял на вышке. Он прижимал к уху трубку и говорил в микрофон, висящий на шее.
– Опиши, – приказал он.
– Их двое, – начал Торн. – Сантиметров шестьдесят в длину, и то вряд ли. Весят по сорок фунтов. Похожи на маленьких казуаров. Большие глаза. Короткие рыла. Светло-коричневые. Вокруг шеи – темные круги.
– Они могут стоять?
– Гм-м... если и могут, то плохо. Ползают и все время пищат.
– Значит, они совсем маленькие, – кивнул Левайн. – Может, несколько дней от роду. И никогда не вылезали из гнезда. Я бы был очень осторожным.
– Почему?
– Таких маленьких отпрысков, – ответил Левайн, – родители никогда не оставляют надолго.
Хардинг пододвинулась ближе к раненому малышу. Попискивая, детеныш дернулся к ней. Одна ножка висела под странным углом.