— Хм-м-м… Посмотри-ка сюда.
— Что там? — спросил я.
— Вот, смотри, — она показала. В нескольких местах на стенке желудка виднелись участки покраснения, которые слегка кровоточили, как будто их растерли до крови. — Это ненормально, — сказала Мае. — Это патология. — Она взяла увеличительное стекло и рассмотрела необычные участки внимательнее, потом продиктовала: — Я наблюдаю темные участки приблизительно от четырех до восьми миллиметров в диаметре, которые, как я полагаю, являются скоплениями наночастиц в слизистой оболочке желудка. Каждое из этих скоплений сопровождается умеренным кровотечением из стенки желудка.
— У него в желудке наночастицы? — переспросил я. — Но каким образом они там оказались? Кролик их съел? Или непроизвольно проглотил?
— Вряд ли. Я склонна предположить, что они проникли в желудок самостоятельно, активно.
Я нахмурился.
— Ты хочешь сказать, что они проползли вниз по…
— По пищеводу. Да. По крайней мере, я так думаю.
— Но почему они это сделали?
— Я не знаю.
Разговаривая со мной, Мае продолжала делать вскрытие. Она взяла ножницы и разрезала грудину снизу вверх, потом развела ребра в стороны, открывая грудную клетку.
— Подержи здесь.
Я придержал ребра так, как показала Мае. Края костей были острые. Другой рукой я удерживал задние ноги кролика разведенными в стороны. Мае работала между моими руками.
— Легкие ярко-розового цвета, плотные, имеют здоровый вид.
Мае разрезала одно легкое скальпелем, потом еще раз и еще. Наконец она обнажила бронхиальное дерево и вскрыла один из крупных бронхов. Внутренняя поверхность бронха была очень черной.
— В бронхах обнаружена массивная инвазия наночастиц, наступившая вследствие ингаляции элементов роя, — продиктовала Мае. — Ты снял это, Бобби?
— Все снял. Видеоразрешение отличное.
Мае продолжила разрез выше.
— Следуя вверх по бронхиальному дереву к трахее и гортани…
Она делала все новые и новые разрезы — вдоль гортани, потом от носа назад, через щеку, потом вскрыла рот… Мне пришлось даже отвернуться на мгновение. Но Мае продолжала спокойно диктовать:
— Я наблюдаю массивную инфильтрацию носовых ходов и гортани. Предположительно, это вызвало частичную или полную закупорку дыхательных путей, которая, в свою очередь, могла стать причиной смерти.
Я снова посмотрел на кролика.
— Что?
Голову кролика теперь невозможно было узнать. Мае отделила нижнюю челюсть и рассматривала горло кролика.
— Посмотри сам, — предложила она. — Похоже, плотные скопления частиц перекрыли гортань и, вероятно, вызвали нечто вроде аллергической реакции, или…
Тут вмешался Рики:
— Слушайте, ребята, долго вы еще собираетесь там возиться?
— Столько, сколько потребуется, — сказал я и повернулся к Мае: — Какая аллергическая реакция?
— Ну посмотри на вот этот участок ткани — видишь, какой он отечный и серый? Следовательно, можно предположить…
— Вы понимаете, что вы торчите там уже четыре минуты? — снова влез Рики.
— Мы здесь только потому, что не можем принести кролика внутрь, — сказал я.
— Да, не можете.
Мае покачала головой и сказала:
— Рики, ты сейчас только мешаешь…
Бобби попросил:
— Не верти головой, Мае. В камере все прыгает туда-сюда.
— Извини.
Но я заметил, как Мае подняла голову, как будто посмотрела на горизонт, а сама в это время открыла пробирку, сунула туда кусочек слизистой оболочки кроличьего желудка, закрыла пробирку резиновой пробкой и положила себе в карман. И только потом снова посмотрела вниз. Никто из тех, кто смотрит видеозапись, не видел, что она сделала. Мае сказала:
— Хорошо, а теперь мы возьмем образцы крови.
— Вы можете взять только кровь — и ничего больше, — предупредил Рики.
— Да, Рики. Мы знаем.
Мае взяла шприц, ввела иглу в артерию, набрала крови для образца, слила ее в пробирку, одной рукой сменила иглу и взяла другой образец крови из вены. Ее движения ни на миг не замедлились.
Я сказал:
— Тебе как будто уже приходилось это делать раньше.
— Это пустяки. В Сычуане мы всегда работали во время страшных снегопадов, когда ты не видишь, что делаешь, руки замерзают, туша животного промерзла насквозь, так что в нее даже иглу не воткнешь… — Она отложила пробирку с кровью в сторону. — А теперь мы возьмем несколько культур на посев, и все… — Мае поискала что-то в своей сумке и сказала: — Вот незадача…
— Что такое? — спросил я.
— Я не захватила тампоны для взятия культур.
— Но внутри они у тебя есть?
— Да, конечно.
Я сказал:
— Рики, ты нигде не видишь тампонов для взятия культур?
— Вижу. Вот они, возле воздушного шлюза.
— Не хочешь принести их нам?
— Да вы что, ребята! — Рики натянуто рассмеялся. — Я ни под каким видом не выйду наружу днем. Если они вам нужны — идите и берите.
Мае сказала мне:
— Хочешь сходить?
— Нет, — я удерживал вскрытую тушку кролика и не хотел потом начинать все заново. — Я подожду здесь. Иди ты.
— Хорошо, — Мае встала. — Постарайся отгонять мух, чтобы не было лишнего загрязнения. Я скоро вернусь, — и она легкой трусцой побежала к двери.
Я слышал, как затихли ее шаги, потом лязгнула металлическая дверь, закрываясь за Мае. Потом стало тихо. Привлеченные вскрытой тушкой кролика мухи роились у меня над головой, пытались облепить вытащенные внутренности. Я отпустил задние ноги кролика и помахал рукой, чтобы отогнать мух. Я был так занят, разгоняя мух, что даже не волновался из-за того, что я здесь один.
Время от времени я поглядывал на горизонт, но ни разу ничего не увидел. Отгоняя мух, я случайно взъерошил мех кролика, и заметил, что кожа под мехом ярко-красного цвета.
Ярко-красная, как при сильном солнечном ожоге. От одного только вида этой красноты я вздрогнул.
— Бобби! — сказал я в микрофон.
В наушнике затрещало, потом раздался голос Бобби:
— Да, Джек.
— Ты видишь кролика?
— Да, Джек.
— Видишь, какая красная у него кожа? Ты записываешь это?
— Э-э… Погоди минутку.
Я услышал негромкое жужжание у левого виска — Бобби настраивал увеличение камеры через пульт дистанционного управления. Потом жужжание прекратилось. Я сказал: